Виктор Сергеевич стоял на балконе старой питерской хрущёвки, куря и глядя вдаль. Руки его слегка дрожали, а в груди клубилась тяжёлая обида. Как же так вышло, что в свои семьдесят лет он стал чужим в собственном доме? Ведь совсем недавно здесь царили уют и семейное тепло…
— Пап, ну сколько можно? — резко распахнулась дверь, и на пороге появилась Светлана, его единственная дочь. — Мы же просто просим освободить твою комнату! Ваня с Артёмом подросли, им неудобно спать на раскладушке.
— Светочка… — тихо начал Виктор Сергеевич. — А почему я должен доживать свои дни в каком-то доме престарелых? Если места мало — снимите квартиру побольше или поживите у свекрови. Я ведь не мебель, чтобы меня выносили…
— Ну конечно, спасибо за заботу, — хлопнула дверью Света, оставив за собой шлейф дорогих духов и невысказанных обид.
Старик опустился в кресло, машинально погладив старого кота Ваську, и вдруг почувствовал, как глаза наполняются слезами. Он давно не плакал, но сейчас — не сдержался. Шесть лет назад ушла из жизни Таня… Вместе они прожили душа в душу сорок лет, и он никогда бы не поверил, что их дочь — их Светочка — способна на такое…
Они растили её в любви, отдавали всё самое лучшее. А выросла чёрствой и расчётливой.
— Деда, ты что, нас не любишь? — вбежал девятилетний Ваня. — Мама говорит, что ты жмот! Не хочешь отдать нам свою комнату!
— Внучек, кто тебе такое сказал… — голос Виктора Сергеевича дрогнул.
Он понял — дочь настраивает внуков против него. Старик тяжело вздохнул и прошептал:
— Ладно. Комната ваша…
Светлана буквально влетела в комнату с сияющими глазами.
— Пап, правда? Спасибо! Я уже всё устроила — тебя поселим в отличный пансионат, там и уход, и забота. И Ваську не бросим, честное слово!
Прошло два дня. И вот Виктор Сергеевич оказался в полуразрушенном приюте для пожилых на окраине Ленинградской области. Отсыревшие стены, скрипучие кровати, пустые глаза соседей. Никакого “ухода”, о котором говорила дочь. Просто свалка для ненужных стариков.
— Новенький? — хрипло спросила соседка по палате. — Меня Галиной зовут. Тебя тоже родня спихнула?
— Да, — кивнул Виктор. — Дочь. Комнату освободить попросила.
— А у меня своих детей не было. Квартиру записала на племянницу… а она меня сюда — чемодан в руки. Хорошо хоть не под забор…
Они разговорились, вспоминали молодость, делились горечью обид. Постепенно Галина стала для Виктора лучом света в этом сером мире. Они гуляли по унылому двору, грелись на редком солнышке, держась за руки, будто два влюблённых подростка.
А дочь так и не приехала. Даже не звонила. Виктору хотелось лишь узнать — жив ли Васька? Накормлен ли?
Однажды на территории он случайно встретил бывшего соседа — Михаила.
— Виктор Сергеевич?! Вы же в деревню уехали, Света говорила! И Ваську, наверное, с собой забрали?
— Как это?.. — голос Виктора задрожал. — Что с котом?
— Она его на улицу выкинула. Я подобрал и отдал добрым людям. Кот — лапочка. А она… квартиру, говорят, сдаёт. Сама с мужем у тёщи ютится. Что с ней стряслось, Виктор Сергеевич? Как можно было…
Виктор закрыл лицо руками и прошептал, будто молитву:
— Сынок… Домой хочу…
— Вы не один. Я адвокат. Помогу. Скажите, вы выписывались?
— Нет. Но у неё связи… Могла подделать…
— Тогда собирайтесь. Разберёмся!
Перед отъездом Виктор зашёл к Гале:
— Галь, не плачь. Я вернусь. И за тобой приеду. Обещаю.
— Ну зачем я тебе, старая… — прошептала она.
— Не говори ерунды. Ты мне нужна.
Когда они с адвокатом приехали в квартиру, дверь оказалась под новым замком. Михаил тут же начал действовать. Выяснилось: Света сдала жильё, надеясь, что отец пропадёт навсегда. Но поддельные документы не прошли. Суд вернул Виктору Сергеевичу его законное жильё.
— Спасибо, сынок… Только страшно мне. Что она ещё выкинет?
— Продадите квартиру — выделите ей долю. Остальное — на дом в деревне. Тишина, покой. И никто вам больше не помешает.
Через пару месяцев Виктор Сергеевич с Васькой уже обустраивались в уютном деревенском доме с огородом. А вскоре к ним переехала и Галина. Вместе они сажали картошку, ухаживали за курами и каждИ каждый вечер, сидя на крыльце и обнимая Галю за плечи, Виктор Сергеевич думал, что счастье — это не огромная квартира в центре, а вот этот покой, чистое небо над головой и верные люди рядом.
