В просторной светлой кухне новой квартиры, расположенной на десятом этаже элитного дома, Артём неторопливо потягивал кофе из фарфоровой кружки. На нём был безупречно сидящий костюм, волосы аккуратно зачёсаны, лицо выражало уверенность и спокойствие. Он привык к этой жизни — респектабельной, стабильной, без намёков на прошлое. Вдруг раздался звонок в дверь. Он нахмурился: некстати. Поставил кружку на гранитную столешницу и неохотно направился к входной двери.
— Кто там?
— Это я, сынок… мама.
Он замер. За порогом, сгорбившись от холода, стояла женщина в потрёпанной дублёнке и шерстяном платке. В руках — большой мешок: банки с соленьями, домашнее сало, мёд, аккуратно перевязанные тряпицами. Из-под полы выглядывали потёртые валенки. Губы её дрожали — не столько от мороза, сколько от волнения.
— Мама? Почему не предупредила? — сквозь зубы процедил он, озираясь по сторонам, словно боясь, что кто-то из соседей может её увидеть.
— Родной, твой телефон не отвечает. А тут беда… без тебя не справиться…
Он вздохнул, отступил, впуская мать в прихожую. Взял её за локоть, быстро провёл внутрь и резко закрыл дверь. Взгляд его метался — как скрыть её присутствие?
Артём уже много лет жил в Москве. Окончил престижный вуз с отличием, сразу устроился в крупную компанию. Знакомства, удача и упорство сделали своё — карьера стремительно пошла вверх. К родителям, оставшимся в деревне под Рязанью, наведывался редко. Звонил лишь по большим праздникам — на Пасху или Рождество. Прошлое он стыдливо прятал. И уж точно не хвастался им.
— Что случилось, мама? — сухо спросил он, пока та пыталась снять варежки.
— Внучок твой, Серёжка, совсем зачах. Руслан с Мариной еле справляются. У них второй ребёнок родился, Марина сейчас без работы, а ведь брат тебе в своё время каждый месяц высылал, когда ты учился… Сынок, помоги хоть немного, им сейчас туго…
Артём уже открыл рот, чтобы ответить, как снова прозвенел звонок. Он резко обернулся.
— Сиди и не выходи! — прошипел он. — Никто не должен тебя видеть!
Он захлопнул дверь в гостиную и поспешил к гостям. На пороге стоял его коллега Андрей.
— Послушай, Артём, консьерж сказал, у тебя мать пришла? — прищурился тот. — Ты же уверял, что твои родители погибли в авиакатастрофе за границей?
— Да нет же, консьерж перепутал! Какая-то бабка по ошибке зашла, я её уже выпроводил, — отмахнулся Артём и добавил: — Кстати, заскочишь в магазин? Я жду Ларису, дочку начальника. Хочу устроить ужин на высшем уровне. Между нами может закрутиться серьёзное.
Он подмигнул и почти вытолкнул Андрея в коридор. Вернувшись, бросил взгляд в сторону гостиной. Там, сжавшись на краешке дивана, сидела его мать. Глаза — как два озера, полных боли. Она всё слышала.
— Сыночек… неужели ты сказал, что нас… нет в живых? — прошептала она, и голос её дрогнул. — Как ты мог так поступить? Кто тебя этому научил?
Он скривился.
— Мам, хватит. Сколько им надо?
— Пятнадцать… — тихо сказала она.
— Тысяч долларов?
— Что ты, просто рублей…
— Из-за таких копеек мне настроение портить? Вот, держи. Двадцать. И больше не приезжай вот так. Пожалуйста. У меня теперь другая жизнь. Мы — разные люди.
Он вызвал ей такси, снял номер в дешёвой гостинице у вокзала и купил билет на поезд. Простился, даже не взглянув в её сторону.
Поздним вечером он с Ларисой вошёл в спальню. Девушка села на кровать, осмотрелась, и вдруг её взгляд упал на забытый мешок.
— Что это за барахло? Артём, откуда такой запах?
— Уборщица оставила. Вечно тащит в дом всякий хлам. В этом месяце лишу её премии, — равнодушно бросил он и отвернулся.
А в это время в трясущемся вагоне электрички его мать ехала обратно в деревню. Она смотрела в потёртое окно на мелькающие огни и с трудом сдерживала слёзы. Всё думала: где они с отцом ошиблись? В какой момент потеряли сына, что он теперь стыдится их рук, их голосов, их простой жизни?
И почему любовь, которой они его растили, теперь разбивала им сердце…
**Но разве может настоящая любовь забыть тех, кто её дал?**
