**Дневник. Горький торт**
В тихом городке под Москвой, где ресторанные огни манят гурманов, моя жизнь в 32 года омрачена ссорой со свекровью. Меня зовут Татьяна, я замужем за Дмитрием, детей пока нет, и всю душу вкладываю в работу шеф-повара в дорогом ресторане. Недавно владелец заведения, Игорь Васильевич, попросил меня испечь торт для его пожилой матери. Я сделала это с любовью, а потом решила порадовать такой же выпечкой бабушку мужа. Но свекровь, Валентина Петровна, унизила мой труд, и теперь я не знаю, как справиться с обидой.
**Семья, где хотелось тепла**
Дмитрий — моя опора. Живём вместе пять лет, он работает в логистике, а я дышу кулинарией. Свекровь живёт с матерью, 80-летней Анастасией Фёдоровной, в соседнем районе. Валентина Петровна — женщина строгая. Я старалась: помогала, привозила гостинцы, уважала её мать. Анастасия Фёдоровна — добрая, но слабая, и я хотела сделать для неё что-то приятное.
Мои десерты в ресторане называют шедеврами. Когда Игорь Васильевич попросил: «Танюша, у мамы юбилей — сделай что-то душевное», я с радостью согласилась. Торт получился — нежный бисквит, свежие ягоды, тонкий декор. Его мама плакала от счастья, а мне дали премию в пять тысяч рублей.
**Подарок, ставший унижением**
Вдохновившись, я испекла такой же торт для Анастасии Фёдоровны. Потратила ночь, выбирала лучшую муку, украшала с трепетом. Приехали с Димой — я с гордостью протянула коробку: «Это вам, бабушка!» Та улыбнулась, но свекровь фыркнула: «Таня, это что, ваш ресторанный ширпотреб? Там же сплошная химия! Лучше бы пирог по-деревенски сделала».
Сердце упало. Химия? Мой торт — из натуральных сливок и фруктов! Анастасия Фёдоровна попробовала: «Вкусно, родная», но Валентина Петровна выхватила тарелку: «Мама, тебе нельзя!» Убрала торт в холодильник и поставила свой, картошкой сверху присыпанный: «Вот это — по-настоящему». Я сжала кулаки, чтобы не расплакаться.
**Рана, которая не заживает**
Дома Дима отмахнулся: «Мама просто беспокоится». Беспокоится? Она назвала мой труд «отравой»! Валентина Петровна вечно придирается: то «не женская работа», то «пора ребёнка рожать, а не торты месить». Мой шедевр, от которого плакала мать Игоря Васильевича, для неё — «дешёвка».
Подруга Света говорит: «Хватит ей что-то дарить!» Но я хотела порадовать бабушку, а не её. Дима шепчет: «Не кипятись», но как не злиться, если каждое слово — как нож? Боюсь, когда появятся дети, она и их начнёт критиковать.
**Что делать?**
Говорить с Валентиной Петровной? Она никогда не извиняется. Просить Дмитрия заступиться? Он боится маминого гнева. Перестать дарить подарки? Жалко Анастасию Фёдоровну. Терпеть? Но я устала чувствовать себя никем.
В 32 года хочется, чтобы труд ценили, а муж поддерживал. Валентина Петровна, возможно, и заботится, но её слова — как яд. Дима любит меня, но его молчание — предательство.
**Тихий бунт**
Этот дневник — мой крик. Я — Татьяна, и не позволю свекрови растоптать мою гордость. Если придётся — отойду в сторону. Пусть будет больно, но я больше не стану мишенью для её колкостей.
