Мне снится кошмар, где я, Нина Семёновна, превращаюсь в бездомную старуху у подножия моста через Обь. Наяву же невестка, эта холодная как сибирская зима Ольга, шепчет сыну: «Продай её двушку в дома за триста тысяч — и наш коттедж в пригороде Новосибирска достроим». Я застываю, будто глотнула жидкого азора.
Мы живём в Бердске, где ветер гонит по улицам прошлогоднюю листву. Мой Димка семь лет гнёт спину на стройке, а его жена с дочкой ютится в хрущёвке рядом с обшарпанным заводом. Сначала они залили фундамент, потом возвели стены — теперь не хватает денег даже на сайдинг. «Мама, — говорит Димка во сне, протягивая руки, полные ржачнойных гвоздей, — у тебя же есть наследство от бабушки».
Они уже продали свою «двушку», переехали в «однушку» — теперь их жизнь напоминает игру в тетрис среди мешков со стройматериалами. Когда приезжают, разговоры только о евроокнах и тёплом поле. Я киваю, притворяюсь, что верю в мирное сосуществование с Ольгой, но знаю: её взгляд режет меня, как лезвие по старой фотографии.
«Ты же любишь дачу!» — вдруг выкрикивает невестка во сне, и я вижу наш ветхий домик в Кольцово: прогнивший пол, печку-буржуйку, заиндевевшее окошко. «Бабки в деревне вообще в землянках жили!» — добавляет она, а её голос превращается в скрежет метели.
Просыпаюсь в поту. За стеной — голоса. Ольга звонит матери: «Пусть переезжает к Николаю Петровичу, он же вдовец». Мой сосед, с которым мы иногда пьём чай с брусничным вареньем, внезапно становится персонажем её грязного сценария.
По ночам мне мерещится: вот я подписываю бумаги, а они везут меня то ли на дачу, то ли прямо к подножию того моста из сна. Димка молчит, его глаза — болевые точки на лице. Я готова отдать последние пятьдесят тысяч рублей, но не ключ от своей квартиры — этого островка стабильности в мире, где даже родная кровь становится ледяной как вода в выпадая из окна.
Мои кости ноют, будто предвещая зимовку в несуществующем коттедже. Я молюсь перед иконой Николая Чудотворца, чтобы он подсказал: как не потерять сына, но и себя не предать.
Приснится же такое — одинокая старуха под мостом, завернувшись в старый ватник, а мимо проходят люди с лицами Димки и Ольги, не узнавая меня.
