Как Надюша жениха искала
Никто в деревне не мог взять в толк, почему у Наденьки личная жизнь не клеится. Баба хочь куда: и собой хороша, и умна, и работяга. Ветеринаром в крупном фермерском хозяйстве служит – дело престижное! Видно, дело в том, что Надюша не здешняя. И, чего уж там, от местных баб она заметно отличалась.
— Кабы корону свою чуток подвинула, глядишь, и мужичок в избу набился бы. Ладно, добрых нынче днем с огнем не сыщешь, но хотя бы дух мужской, — завела разговор Егоровна посиделок на бревнах. Она всегда первой начинала обсуждение деревенских передовиц и оступившихся. Новости в деревне она знала раньше, чем те случиться успевали.
Но был у нее вечный оппонент – Семеновна. Подружки с молодых ногтей, они столько же лет и спорили. Скажет Семеновна «белое» – Егоровна до хрипоты докажет, что «черное».
Старушки тут же уставились на Семеновну в ожидании новой комедии. Та не подкачала:
— Ох, новости-то какие! Чтоб в избе носками смердячими пахло, так надо ж через себя переступить. Бабы, вы послушайте! И ничего-то от мужика не надо, лишь бы запах разносил, а баба пахала. Тьфу, лучше уж в короне ходить!
Егоровне даже кровь к лицу ударила:
— Что ты городишь-то, не в себе? Бабе мужик в избе положен!
— А ну-ка, растолкуй, на кой ляд? Сама твердишь, мужики-то одни завалящие! Зачем он? Чтобы угождать ему?
Егоровна не стерпела, вскочила:
— Дура старая! А дите родить?
— Вот именно ты дура! Ребенка родишь, а потом всю жизнь тяни на себе этого ненаглядного! Легче в город съездить, найти смазливого, да подзанять материал. И кормить потом не пьяницу-дармоеда, а жить себе в свое удовольствие!
Бабы ахнули. Именно на почве нравственности подружки спорили яростнее всего. Раз так разругались, что месяц не разговаривали. Даже на бревна не выходили – всем страшно скучно стало. А причиной было то, что у Егоровны давным-давно схоронен один супруг, а у Семеновны – три. Да и сейчас к ней похаживал Васька-печник лет под восемьдесят, хозяйства объединить предлагал.
Потому и мнения у них на сей счет разные.
И сейчас бы разразился грандиозный скандал, кабы под рукой не оказался предмет обсуждения.
— Здравствуйте, девчата!
Надя остановилась и весело поглядела на старушек.
— Здравствуй, Наденька! Из города?
— Из города, Екатерина Семеновна. Капли от блох привезла, кому коты чешутся – милости прошу, накапаю.
— Ой, Надюша, да у котов блохи – само собой!
— Э, нет, Татьяна Егоровна, времена нонче другие. Капнешь раз – полгода лохматого с кровати не гоняешь.
Тут вновь ввязалась Семеновна. Презрительно косинув на подругу, процедила:
— Наденька, спасибо, ко мне загляни. Я, в отличие от кое-кого, законсервировавшихся в прошлом веке, ценю прогресс. А на них не гляди, им, поди, мыло в диковинку!
И Семеновна затряслась мелкой дрожью от хохота. Егоровна от злости даже покраснела.
Надя лишь улыбалась. За шесть лет в деревне она привыкла, что тут нет личной жизни – есть жизнь принародная. Сперва переживала, но потом поняла – так и должно быть. Обижаться нужно, когда про тебя молчат – значит, пустое место.
* * *
Надюша приехала сюда по зову сердца. Девушка городская, а с детства грезила деревней, лечить коров да лошадей. Говорила, звери – души преданнее и добрее не сыщешь. Просто боли своей сказать не могут.
Увидев объявление о вакансии ветврача в новое фермерское хозяйство с домом – не раздумывала. Приехала и осталась. Избу за два месяца привела в божеский вид. Деньжонок у родителей заняла, но рассчиталась шустро – с зарплатой не обманывали.
Родители наезжали, ворчали:
— Надюша, что здесь хорошего? Деревня! Ни кино, ни театров. Фонаря ночью – один на всю улицу! — причитала мать.
Отец молча хмурился. Будь ма
Хоть свадьба и сорвалась, Надюша лишь усмехнулась, глядя на звезды — поросенок точно парня надежнее оказался, да и бабкам на бревнах теперь на весь год комедийных историй хватит.