Я не могу его бросить. Он столько хлопот приносит… и столько нежности.
Не могу надолго оставить одного. Не потому что нахулиганит – просто скучает. Скучает так, что либо от еды отказывается, либо роет ямы вдоль забора, будто пытается докопаться до меня. А когда яма становится глубокой, хоронит там мои вещи – тапки, зарядку, очки – закапывает и сторожит, словно это самое дорогое, что у него есть.
У него эпилепсия. С рождения. Он с этим живёт. И я – тоже. Уже десять лет каждое утро и вечер даю ему таблетки. Нет, он их не любит. Ни в каком виде. Ни в фарше, ни в колбасе, ни в самом вкусном кусочке. Приходится брать его морду в руки, класть лекарство на корень языка и ждать, пока проглотит. Он смотрит так, будто всё понял, смирился… а потом, сделав вид, что всё в порядке, уходит в другую комнату и тихонько выплёвывает таблетку под диван. Возвращается с виноватым взглядом: прости, опять не вышло.
Во время приступов он тянется ко мне, лижет руку, будто говорит: «Прости, не могу сейчас быть твоим защитником». Видно, как он борется, как старается оставаться сильным в моих глазах – сердце сжимается.
Он ворчит, еле слышно, если домашние повышают на меня голос. Его преданность безгранична. Если я валюсь с ног после смены, он ложится рядом и караулит – даже на прогулку не идёт.
От него – шерсть. Даже после идеальной уборки она лезет отовсюду: на одежду, еду, подушки. Но я уже не злюсь. Это часть нашей жизни. Его шерсть. Как память, как напоминание – я ему нужна.
Смешно просится на руки. Я бросаю дела, сажусь на пол, обнимаю его, кладу голову на спину. Поднять сорок килограмм чистой любви нереально, но прижать – обязательно.
С ним надо гулять. Много. Даже если ноги не идут, даже если глаза слипаются – беру поводок и иду. Потому что он ждёт. Для него это не просто прогулка – это время, когда мы вместе, и этого достаточно.
Он не говорит, не спорит, не даёт советов. Не зарабатывает деньги и не помогает по дому. Не чинит розетки, не меняет лампочки, не рассуждает о политике. Он просто рядом. Молча. С верой, доверием, преданностью, которую человеку даже понять не всегда под силу.
Он просто есть. С мокрым носом, добрыми глазами, грустным вздохом, когда я ухожу. И с безумной радостью, когда возвращаюсь. Его любовь – не за что-то. Просто так. Без условий.
Когда хочется плакать, когда всё кажется бессмысленным – смотрю на него. Его глаза спрашивают: «Ты в порядке?», и я понимаю – нет, не одна. У меня есть он.
«Возьми дворнягу с улицы, накорми, приласкай – она не предаст. Вот отличие собаки от человека», – говорил Толстой. Теперь я знаю точно, о чём это.
Я не могу его бросить. Без него жизнь была бы тише… но пустее.
