Представляешь, всего год после свадьбы — и я уже стою перед выбором: или мой рассудок, или наш брак. Меня зовут Алина, мне тридцать два, и я всегда считала себя терпеливой. Но, видимо, у каждого наступает момент, когда нужно выбрать себя. Вот я и подошла к этой черте.
Когда я познакомилась с Сергеем, он казался идеалом: заботливый, с юмором, никогда не ныл. Мы встречались год, он жил то в съёмных квартирах, то в гостиницах — думала, просто стесняется беспорядка. Ох, как же я ошибалась…
Свадьбу сыграли скромно — только роспись в загсе. Сергей сказал, что не любит помпезности, да и мне роскошь была не нужна. Деньги лучше сберечь. После загса мы поехали в «наш новый дом» — и вот тут начался мой личный ад. Потому что там нас ждала не романтика… а Галина Петровна, моя свекровь. И это было только начало.
Ей за семьдесят, но энергии — хоть отбавляй. Носится по дому, как ураган, но стоит попросить её о чём-то — сразу хватается за сердце, стонет и падает на диван с видом мученицы. Мастер манипуляций, да и только.
Я пробовала говорить Сергею: «Может, снимем ей отдельное жильё?» Он только отмахивался: «Ты чего? Мама одна не сможет, ей страшно». А мне? А нам? Когда у нас в спальне висит портрет её покойного мужа в золотой раме, а за стеной в шесть утра орет «Радио Шансон» на полную громкость?
Я терпела. Честно. Два месяца мыла за ней посуду, смирялась с тем, что она копается в моих вещах, критикует мою одежду, еду и даже… личную жизнь. Однажды пришла с работы, а она мне так мило:
— Чего ты такая бледная? Серёжа, наверное, плохо старается, да?
У меня даже слов не нашлось.
А потом я случайно наткнулась на репортаж о новых пансионатах для пожилых — светлых, с врачами, питанием, кружками. Там не доживают, а живут: поют, танцуют, общаются. Узнала цены — оказалось, как аренда однушки в Питере. И тогда у меня созрел план.
Я не сказала Сергею ни слова. Просто оформила всё. Свекровь сначала упиралась, но, увидев парк, ухоженных бабулек и концерты по вечерам, сдалась. Даже расцвела — будто помолодела.
А теперь я сижу в пустой квартире и не знаю, как сказать Серёже, что его мама уже неделю живёт в пансионате, где о ней заботятся лучше, чем я когда-либо смогла бы.
С одной стороны — страшно. С другой — я наконец могу спать, ходить по дому в халате, включать любимую музыку без упрёков, что это «сатанинские песни». Я снова дышу. Живу.
Сегодня вечером я всё ему расскажу. Потому что дальше — только хуже. Либо он поймёт… либо я пойму, что ошиблась не только в его маме.
