Могут ли дети отвернуться от отца после развода? Мои дети не хотят меня знать, потому что я когда-то ушёл.
С Ольгой мы прожили вместе двенадцать лет. Казалось, наш брак нерушим, но постепенно я ощутил, как между нами вырастает стена. После рождения дочерей — Кати и Тани — жена полностью погрузилась в заботу о них. Я не виню её, дети требуют всего внимания. Но я стал чувствовать себя ненужным — будто рядом не любимая женщина, а лишь мать моих детей, и больше ничего.
Мы почти не разговаривали. Годами спали врозь. Мне не хватало простого человеческого тепла, взгляда хотя бы на секунду задержанного на мне. И вот однажды я встретил Ирину. Она была моложе, слушала, словно каждое моё слово для неё важно. Смотрела так, как Ольга не смотрела на меня уже давно. Я не хотел предательства. Пришёл домой и сказал прямо: ухожу.
Ждал криков, слёз, битой посуды. Но Ольга лишь тихо кивнула: «Как знаешь». Ни уговоров, ни упрёков. Развод прошёл быстро. Я женился на Ирине. Сначала всё было будто в тумане счастья: забота, разговоры, близость. Потом — снова стена, холод, молчание.
Старшая дочь была тогда подростком, младшая — в третьем классе. Ольга решила, что нашим девочкам лучше без меня. Говорила, что так спокойнее. Через бабушку я передавал подарки и деньги — Ольга с ней ещё общалась. Хоть так я оставался в их жизни, пусть и за кулисами.
Потом родился сын — Артём. С ним я хотел сделать всё правильно. Я качал его ночами, учил ходить, читал сказки перед сном. Но и Ирина ушла. Ему было всего пять. Нашла кого-то побогаче, как я потом узнал. Выставила условия: встречи раз в месяц, отчёты по расходам. Потом её новый муж сказал, что я чужой. Связь с сыном оборвалась.
Сейчас мне шестьдесят восемь. У дочерей свои семьи, свои дети — внуки, которых я никогда не видел. Сын уже взрослый, но где он, чем живёт — не знаю. Ни звонков, ни писем. Будто меня стёрли. Да, я ушёл, ошибался. Но разве за это меня должно стереть из памяти?
Я старался. Помогал, как мог. Но у всякого терпения есть предел. Не оправдываюсь — просто хочу, чтобы меня услышали. Да, я ушёл, но разве перестал быть отцом?
Теперь я один. Ни семьи, ни детей рядом. Праздники — тишина. Телефон молчит. Порой мне страшно: вот умру — а никто и не узнает. Может, стоит написать? Позвонить? Но что сказать? «Прости, что сломался»? «Прости, что не сберёг нас»?
Разве я не заслужил хотя бы одного звонка? Разве нельзя просто узнать, как они? Почему их молчание режет, как приговор?
Иногда сижу на лавочке у подъезда и смотрю, как другие деды качают внуков на коленях. Слышу: «Дедуля, давай мороженое!» А мне никто так не крикнет.
Время утекает. Не хочу уходить с мыслью, что для тех, кого любил больше жизни, я — пустое место. Пусть не святой, пусть ошибался. Но разве любовь — это только правильные поступки?
Не знаю, простят ли. Но всё ещё надеюсь. Всё ещё жду…
