Мой сын был моей опорой и поддержкой всю жизнь. Но после свадьбы между нами выросла невидимая стена.
Я не верила, что родная кровь может так измениться под чужим влиянием. Мой единственный сын, Дмитрий Волков, всегда казался идеалом — отзывчивым, чутким, готовым прийти на помощь. Таким он оставался даже взрослым. До женитьбы мы были близки: встречались каждую неделю, часами болтали за чаем, делились новостями. Я не лезла в его дела без спроса, но всегда знала — он рядом. Всё рухнуло, когда в его жизни появилась она — Анастасия.
На свадьбу молодые получили от её родителей однокомнатную квартиру в центре Екатеринбурга — свежий ремонт, мебель из ИКЕИ. Я ни разу не заходила к ним, но Дмитрий показывал фото: бежевые обои, мягкий диван, горшки с фикусами. После смерти мужа у меня не осталось сбережений, и я отдала им почти все свои драгоценности — золотые серьги, кольцо с сапфиром, цепочку. Сказала Анастасии: «Переплавляйте, если не понравится». Хотела помочь, как мать должна.
Но невестка… С первого дня показала норов. Хитрая, как лиса. Заметила, как она пересчитывала конверты с рублями после свадьбы — глаза горели, словно в казино. С одной стороны, расчётливость — не порок, но сердце сжалось. Нынешние девушки ищут не мужей, а кошельки: тратят, пока есть что, а потом — развод и алименты. Не хочу такого для Дмитрия, но тревога не даёт спать.
Через полгода Анастасия объявила: «Детей пока не планируем. В однушке тесно, а на ипотеку для двушки копить лет пять». Говорила это с наигранной грустью, но я услышала подтекст. Сама живу в недостроенном доме мужа — стены без штукатурки, зимой дует из щелей. Отопление обходится в половину пенсии. И тут она предлагает: «Продайте дом, купите себе комнату в общежитии, а остальные деньги — нам на квартиру. Тогда и о внуках задумаемся».
Понимаете? Хочет, чтобы я ютилась в конуре, а они забрали бы моё наследство. Потом и эту комнату отнимут, спровадив в интернат. Сначала думала согласиться — если бы помогали хотя бы тысячей в месяц. Теперь? Ни за что! С такой, как Анастасия, расслабляться нельзя — подставит при первой возможности.
Дмитрий приходил пару раз, уговаривал: «Тебе одной тяжело управляться с домом. В квартире проще». Я стояла на своём: «Район перспективный, через пять лет цены взлетят. Сейчас продавать — глупость». Предложила обмен: они переезжают в мой дом, я — в их квартиру. Но Анастасия надулась: «Ремонт делать придётся, а вы будете в готовом гнёздышке сидеть». Ей выгода не нужна — лишь бы удобно.
Потом я сломала ногу. Лежала три дня без помощи — есть нечего, в аптеку сходить не могла. Звонила Дмитрию, умоляла привезти хоть хлеба. Раньше он мчался бы сразу. Сейчас? Приехал через сутки. Сварил растворимый «Фервекс», бросил на стол пачку цитрамона — просроченного, видно. Ушёл, даже суп не разогрел. Соседка с пятого этажа спасла — принесла борщ, лекарства. А если бы не она?
Мой сын был моим солнцем. Я верила ему слепо — он стал мне не просто родным, а другом. Но женитьба всё испортила. Мы стали чужими, и я бессильна это исправить. Он — моя кровь, моя радость, но теперь его сердце принадлежит другой. Анастасия встала между нами, как каменная гора, а я осталась по эту сторону — старая, забытая, никому не нужная. Голова говорит: всё кончено. Пришло время выбирать — мать или жена. Ответ очевиден. А сердце всё ждёт, что он одумается, вспомнит мои руки, мой голос. Но с каждым днём надежда тает, словно апрельский лёд под дождём.
