Война длилась уже шесть лет, с самого их замужества. У Анастасии и Дмитрия рос сын, пятилетний Ваня, но даже внука свекры не признавали. Не брали на руки, не звонили, будто его и не существовало. Настя не могла понять, в чём провинилась. Ни грубости, ни споров — всегда держалась скромно и вежливо. Но корень зла был глубже: Дмитрий выбрал её, а не ту девушку, о которой грезила свекровь.
Звали ту девушку Светлана. Галина Петровна не уставала твердить, какая она умница, красавица, дочь влиятельных родителей. «Вот кто был бы достойной женой моему сыну!» — говорила она, будто Насти и не было в комнате. Родня Дмитрия поддакивала: «Ты, Насть, рядом со Светой даже не стояла». Анастасия, выросшая в обычной семье из маленького городка под Воронежем, чувствовала себя униженной. Её скромные корни стали для свекрови поводом для бесконечных насмешек.
Дмитрий словно не замечал этой травли. «Не обращай внимания, — отмахивался он, — они просто вредничают». Но для Насти его слова звучали как предательство. Как можно не видеть, когда твою жену открыто оскорбляют? В последнее время он всё чаще уезжал к родителям один, возвращаясь под утро. «Семейные дела», — бросал он, избегая её взгляда. Настя чувствовала, как между ними растёт стена, и её терпение таяло с каждым днём.
Родня Дмитрия в их дом не приходила, хотя Настя не раз звала их, пытаясь наладить связь. С днём рождения не поздравляли — ни звонком, ни смской. На праздники звали только Дмитрия, подчёркивая: «Это для своих». Анастасия, так и не принятая в их круг, чувствовала себя изгоем. Сердце разрывалось, когда Ваня спрашивал: «Почему бабушка не хочет меня видеть?» Она не знала, что ответить, лишь крепче прижимала его, пряча слёзы.
Ситуация становилась невыносимой. Настя всё чаще думала о разводе. Дмитрий не защищал её, не пытался образумить родителей. Он покорно шёл на поводу у матери, словно её слово было законом. Анастасия чувствовала себя одинокой в собственном браке, и эта боль разъедала её изнутри. «Если он не встанет на мою сторону, я не смогу так жить», — думала она, глядя на спящего сына.
Новый год стал последней каплей. Она решила: если Дмитрий снова уедет к родителям, оставив их с Ваней одних, она соберёт вещи и уйдёт. «Не позволю больше унижать себя», — твердила она про себя, но в глубине души всё ещё надеялась, что муж выберет их.
Накануне праздника Дмитрий, как всегда, уклонялся. «Ещё не решил, как проведу», — буркнул он, не глядя на неё. Настя молчала, но её решимость крепла. Она уже представляла, как пакует чемоданы, как уезжает с Ваней к тёте в Ярославль, где их всегда ждали с открытым сердцем. Там никто не смотрел на неё свысока, не называл чужой.
Вечером, за день до Нового года, Дмитрий вернулся поздно. «Маме плохо, надо завтра к ним», — сказал он, глядя в пол. Настя почувствовала, как внутри что-то оборвалось. «А мы? — тихо спросила она. — Мы с Ваней опять не в счёт?» Дмитрий промолчал, и это молчание стало для неё приговором.
Ночью, пока муж спал, Настя сидела на кухне, глядя на мигающие гирлянды за окном. Мысли путались, но одно было ясно: она больше не может жить в этом аду. Утром, пока Дмитрий собирался к родителям, она молча складывала вещи. «Ты куда?» — удивился он, заметив чемодан. «Ухожу, — спокойно ответила Настя, глядя ему в глаза. — Я устала быть чужой в твоей семье. Если ты не можешь защитить нас с Ваней, я сделаю это сама».
Дмитрий замер, лицо его побледнело. «Насть, подожди, давай обсудим», — начал он, но она уже взяла сына за руку и направилась к двери. «Ты сделал выбор», — бросила она напоследок. Дверь захлопнулась, оставив за собой тишину.
Настя с Ваней уехали к тёте. Сначала было тяжело: боль от предательства мужа и равнодушия его родни не отпускала. Но тётя и её семья окружили их теплом, и постепенно Настя начала чувствовать себя легче. Она нашла работу, сняла квартиру, записала Ваню в садик. Жизнь потихоньку налаживалась.
Через полгода Дмитрий приехал. «Я был неправ, — сказал он, опустив глаза. — Мама давила, а я не смог ей перечить. Хочу вернуть нашу семью». Настя смотрела на него, но в сердце уже не было прежнего тепла. «Ты предал нас, — тихо ответила она. — Я не могу тебе доверять». Дмитрий ушёл, а она, обняв сына, поняла: выбор сделан верно. Новая жизнь была нелёгкой, но в ней не было места унижению. Впервые за долгие годы она почувствовала себя свободной.
