**Дневник. 15 октября.**
До сих пор не укладывается в голове, что этот разговор с матерью вообще произошёл. Набрал её номер просто поболтать, узнать, как дела, а оказалось — угодил в самую гущу семейной драмы, перевернувшей всё с ног на голову.
— Мам, ты серьёзно? — почти кричал я в трубку. — Я твой единственный сын, у меня растёт Ваня, твой единственный внук, которого ты даже не видела, а ты переписываешь свою квартиру на какую-то постороннюю? И ещё говоришь мне: «Здравствуй, сынок, давно не звонил», будто ничего не случилось?
Мама молчала на том конце провода, а у меня внутри клокотала обида, смешанная с недоумением. Как она могла?
Меня зовут Дмитрий, мне тридцать пять, и я — единственный сын Людмилы Степановны. Отношения у нас всегда были… сложные. В детстве она пахала на двух работах, чтобы поднять меня, и за это я ей благодарен. Но её упрямство и привычка всё решать за других давно стали стеной между нами. Когда я женился на Алине и у нас родился Ваня, я надеялся — мама станет ближе. Но она так и не приехала, отнекиваясь то здоровьем, то делами. Я не давил, звонил раз в месяц, слал фотографии Вани, но в ответ слышал лишь: «Хорошо, сынок, я рада». А теперь выясняется, что она отписала квартиру на какую-то незнакомую.
Всё началось с звонка тёти Галины, маминой сестры. Она рассказала, что Людмила Степановна оформила дарственную. Сначала я подумал — ошибка. Но тётя не сомневалась: мама переписала жильё на женщину по имени Галина, которая, якобы, «помогает по хозяйству».
Я остолбенел. Мама живёт в Серпухове, в хрущёвке, купленной ещё с отцом. Это не просто стены — там моё детство. И теперь это чьё-то?
Набрал маму. Она ответила спокойно, будто речь шла о передаче банки варенья.
— Да, Дима, я подарила квартиру Гале, — сказала она. — Она за мной ухаживает, продукты приносит, убирается. А ты далеко, у тебя своя жизнь.
Я онемел. Да, мы с Алиной живём в Подольске, в трёх часах езды, но я же предлагал помощь! Звонил, спрашивал, нужно ли что, готов был приехать или оплатить сиделку. Но мама отмахивалась: «Не надо, я справляюсь». А теперь я «далеко», а какая-то Галина — её опора?
Я спросил, кто эта Галина и почему ей так доверяют. Оказалось, соседка, пару лет назад стала заходить, помогать. По словам мамы, она «как родная» — и суп сварит, и в поликлинику сводит. Я не против помощи, но квартиру? Это же не пачка печенья!
— Мам, я твой сын, Ваня — твой внук. Ты его даже в глаза не видела, а всё отдаёшь чужой? — спрашивал я.
Но мама лишь вздохнула:
— Ты не приезжаешь, а Галя рядом. Моё решение.
Обида накрыла с головой. Да, я не могу ездить каждый месяц — работа, семья, кредит за «Ладу». Но я ведь считал, что мы — семья, что она думает о нас. Ване всего пять, и я мечтал, что квартира когда-то станет ему подспорьем. А теперь всё это ушло к незнакомке, о которой я вчера даже не слышал.
— Ты не боишься, что она просто пользуется тобой? — спросил я.
— Я не дура, — отрезала мама.
После разговора я метался по квартире, пока Алина не предложила съездить к маме. Взяли Ваню и поехали.
Встретила она нас тепло, обняла внука, но в глазах — напряжение. За чаем я снова заговорил о квартире.
— Мам, объясни. Если тебе нужна помощь — я могу приезжать, нанять кого-то. Но зачем отдавать жильё?
Она посмотрела устало:
— Не хочу быть обузой. Галя заботится, а ты занят.
Эти слова ранили больнее, чем я ожидал. Неужели она действительно так думает? Я пытался объяснить, что мы её семья, что Ваня мечтает о бабушке… Но мама лишь качала головой.
Тогда я понял — она чувствует себя одинокой. И Галина эту пустоту заполнила.
Домой вернулись с тяжестью на душе. Оспорить дарственную не выйдет — мама в здравом уме. Но смириться с тем, что она выбрала чужую, я не могу. Решил — буду звонить чаще, привозить Ваню. Может, ещё не всё потеряно.
А Галина… Надеюсь, она действительно не корысти ради. Но этот случай научил меня главному — нельзя откладывать близких. Жизнь слишком коротка, чтобы терять тех, кто дорог.
