Мама, как ты могла?
До сих пор не укладывается в голове, что этот разговор с матерью вообще случился. Набрал номер, чтобы просто услышать её голос, а оказался в эпицентре семейной бури, перевернувшей всю мою жизнь. «Мам, ты в своём уме? — голос дрожал от ярости. — Я твой сын, у меня подрастает твой внук, которого ты в глаза не видела, а ты квартиру переписываешь на какую-то постороннюю? И ещё здороваешься, будто ничего не произошло?» В трубке повисло молчание, а в груди клокотала смесь обиды и недоумения. Как она посмела?
Меня зовут Дмитрий, мне тридцать шесть, и я — единственный ребёнок Людмилы Сергеевны. Отношения у нас всегда были… сложные. В детстве она пропадала на трёх работах, чтобы поставить меня на ноги — за это я ей благодарен. Но её холодность и привычка всё решать за нас обоих постепенно вырыли между нами пропасть. Когда я женился на Алине и у нас родился Стёпа, я надеялся — мать потянется к семье. Но она так и не приехала, отговариваясь мигренями и делами. Звонил раз в месяц, слал фото малыша, получал в ответ сухое: «Молодец, сынок». А теперь выясняется — она подарила свою «двушку» в Подольске какой-то Валентине.
Всё открыла тётка, мамина сестра Галина. «Твоя мать квартиру на чужую бабу переоформила», — со злостью бросила она в трубку. Сначала не поверил — может, слухи? Но тётка клялась: Людмила Сергеевна оформила дарственную на «сиделку», которая «суп ей варит». Горло сжалось. Эта квартира — последнее, что осталось от отца. Там прошло моё детство. И теперь там будет хозяйничать какая-то проходимка?
Набрал мать дрожащими пальцами. Она ответила ровным голосом, будто дело житейское. «Да, Дима, подарила Валюше. Она мне как родная — лекарства приносит, в сберкассу ходит. А ты в Москве, тебе не до меня». Я онемел. Мы с Алиной живём всего в двух часах езды! Сколько раз предлагал помощь: «Мам, нужны деньги? Приехать? Нанять помощницу?» Она всегда отшучивалась: «Справлюсь сама». А теперь мне заявляют, что я «далеко», а эта… эта Валентина — её опора?
Спросил сквозь зубы: «Кто она вообще такая?» Оказалось, соседка снизу, последние пару лет «забегает помочь». «Как дочь родная», — вздохнула мать. Меня затрясло. Помогать — это одно. Но отписывать жильё? Это же не баночка варенья! «Мам, у тебя есть сын! Есть внук, который даже не знает, как бабушка пахнет! — голос сорвался на крик. — И ты всё отдаёшь чужой тётке?» В ответ — ледяное: «Моё решение».
В груди закипела ярость. Да, не приезжаю каждые выходные — работа в офисе, ипотека, маленький ребёнок. Но я ведь не чужим рос для неё! Степе только пять — мечтал, что эта квартира поможет ему в будущем. А теперь всё ушло к этой… Валентине. Сдавленно спросил: «А если она тебя обманывает?» «Не учи меня жить», — отрезала мать.
Вечером Алёна, видя моё состояние, настояла на поездке. Взяли Стёпу и рванули в Подольск. Мать встретила нас на пороге, обняла внука, но в глазах — стена. За чаем с лимоном я осторожно завёл разговор о квартире. «Объясни, мам… Я могу чаще приезжать, нанять кого надо. Но зачем отдавать жильё?» Она посмотрела на меня устало: «Сынок, не хочу быть обузой. Валя рядом, а вы…»
Эти слова вонзились как нож. Неужели она всерьёз так думает? Говорил, что Стёпа спрашивает про бабушку, что мне важно её видеть. Она лишь мотала головой, глядя в окно. Тогда до меня дошло — она просто боялась одиночества. И эта Валентина стала её спасательным кругом.
Вернулись в Москву с тяжёлым сердцем. Оспаривать дарственную бесполезно — мать в трезвом уме. Но смириться не могу. Теперь буду звонить каждый день, привозить Стёпу хоть раз в месяц. Может, со временем она поймёт, кто её настоящая семья. А насчёт Валентины… Пусть лучше действительно заботится, чем я окажусь прав. Этот кошмар научил меня главному — нельзя откладывать жизнь на потом. Пока не стало слишком поздно.
