«Как ты посмела впустить бывшую свекровь к внучке? У тебя совсем гордости не осталось?»
— На днях моей Алисе исполнилось два года. Скромный семейный ужин, без лишних гостей. Отец ребёнка, мой бывший, даже не вспомнил про праздник. Ни звонка, ни смс. Зато его мать, Галина Степановна, позвонила заранее. Попросила разрешения зайти, поздравить малышку. Ну, подумала я, что в этом плохого? Пришла, принесла подарок — плюшевого мишку, коробку конфет и конверт с рублями. Погуляли в сквере, поболтали. Вернулись домой… и тут начался настоящий ад, — дрожащим голосом рассказывает 30-летняя Анна.
— Что произошло?
— Моя мать, увидев нас с Галиной Степановной, словно взорвалась. Закатила скандал, кричала, что я опозорила род, что у меня ни стыда, ни совести. «Как ты могла допустить, чтобы эта ведьма прикасалась к моей внучке?!» — орала она. Требовала выбросить подарки ей вслед и захлопнуть дверь перед носом.
— Из-за подарков так разошлась?
— Ещё как! Утверждала, что игрушка — дешёвая дрянь, конфеты — отрава, а денег она могла бы и добавить. Всю ночь бушевала! Упрекала, будто я готова была пасть в ноги бывшей свекрови. Что вот, мол, «злая старуха», а я её чуть ли не в красный угол посадила. А ведь забыла, как та вышвырнула меня на улицу без гроша за душой.
Анна развелась год назад. Супруг оказался ненадёжным. Когда начались настоящие испытания — бессонные ночи, детский плач, долги — он просто сбежал. Решил, что легче жить без лишних хлопот. Молча собрал чемодан и исчез. Квартира была записана на его родителей, и Анну буквально вытолкали за порог.
— Я тогда онемела. Как будто земля ушла из-под ног. Куда идти? Что делать? Полная пустота.
Развод вела юристка свекрови. Делить было нечего — жильё и машина принадлежали его семье, у него самого — ни копейки. Даже алименты платит гроши. У Анны не хватило духа бороться. Она была измотана до предела.
— Я просила только об одном — дать нам пожить там до конца декрета. Не хотела возвращаться к матери: у неё характер — хоть святых выноси. Но Галина Степановна отказала наотрез. «Ты не первая, не последняя», — сказала. «У меня не приют для брошенных».
Перед расставанием она, впрочем, помогла с переездом: наняла грузчиков, упаковала вещи, отвезла к матери Анны. Разрешила забрать всё, но та взяла только своё. Не хотела потом выслушивать упрёки.
Уже восемь месяцев Анна с дочкой ютится в однокомнатной хрущёвке. Алиментов едва хватает на самое необходимое. Ни отец, ни его родня не интересуются ребёнком. Ни звонков, ни весточек. Лишь Галина Степановна изредка справляется о девочке.
— Я не хотела скандалов. Поэтому предложила встретиться в парке, — вздыхает Анна. — Знала, что мама будет против, но надеялась на понимание. Напрасно.
— Она не просто рассердилась. Она чуть не выгнала нас! Кричала, что я предала семью. «Если тебе так дорога бывшая родня — вали к ним!» — рычала она. Говорит, я не смогу воспитать дочь достойно, потому что сама безвольная тряпка. «Они тебя унижали, а ты ещё и дверь перед ними раскрываешь!»
— Анна, но Галина Степановна ведь сама проявила инициативу? Разве это не шаг к примирению?
— Я так и считала. Но мама непреклонна. Для неё мир делится на друзей и врагов. Если враги, то никаких контактов. Ни подарков, ни встреч. А мне важно, чтобы у Алисы оставались те, кто её любит… даже если это — другая семья.
Теперь Анна в страхе. Бабушка, когда-то помогавшая, теперь — изгой. Мать требует полного разрыва. А Анна разрывается между принципами и необходимостью.
— Что делать? Лишить ребёнка бабушки — правильно? Но и с матерью ссориться — не вариант. Я одна, с ребёнком, без поддержки. Страшно. Устала быть меж двух огней. Хочу, чтобы Алиса росла в мире, а не в войне поколений…
