**Дневниковая запись**
На прошлой неделе моей малышке Алёнке исполнилось два года. Отметили скромно, в тесном кругу. Её отец, бывший муж, даже не вспомнил об этом дне — ни звонка, ни сообщения. Зато его мать, Татьяна Ивановна, позвонила заранее. Сказала, что хочет поздравить внучку. Я подумала: а почему бы и нет? Пришла, принесла подарок — плюшевого медвежонка, конфеты и конверт с пятью тысячами рублей. Погуляли в парке, потом зашли домой… И тут начался настоящий ураган.
— Что случилось?
— Моя мать, увидев меня с Татьяной Ивановной, пришла в бешенство. Орала, что я опозорила семью, что у меня ни стыда, ни самолюбия. Как я смела пускать бывшую свекровь к ребёнку? Грозилась вышвырнуть её “жалкие подачки” за порог.
— Из-за подарка скандал?
— Да! Говорила, что игрушка — дешёвка, шоколадки — яд, а деньги — гроши. Всю ночь пилила! Упрекала, что я чуть ли не в ноги бывшей свекрови кланяюсь. Мол, “плохая бабка”, а я её в дом пустила. Будто забыла, как та меня когда-то выставила на улицу без гроша.
Развелись мы год назад. Муж оказался пустышкой — когда начались трудности (ночи без сна, детские слёзы, нехватка денег), он просто сбежал. Решил, что одному спокойнее. Молча собрал вещи и ушёл. Квартира была на его матери, так что меня попросту выдворили.
— Я тогда как будто в тумане была. Куда идти? Что делать? Ощущение, будто мир рухнул.
Развод вела адвокат свекрови. Делить нам было нечего — квартира и машина на её родителей, а у него официально ни копейки. Да и алименты — копейки. Судиться у меня не было сил. Я была разбита.
— Я просила только об одном — дать пожить в той квартире до конца декрета. Не хотела возвращаться к маме — у неё характер ещё тот. Но Татьяна Ивановна отказала: “Ты не первая невестка, у меня не общежитие”.
Перед отъездом она помилостивилась — наняла грузчиков, упаковала вещи, отвезла к маме. Разрешила взять всё, но я взяла только своё — не хотела потом упрёков.
Теперь мы с дочкой ютимся в однокомнатной хрущёвке у матери. Алиментов не хватает даже на памперсы. Ни отец, ни его родня ребёнком не интересуются. Лишь Татьяна Ивановна изредка спрашивает про Алёнку.
— Я не хотела скандала. Поэтому и согласилась встретиться в парке — нейтральная территория, — вздыхаю. — Знала, что мама будет против, но надеялась на понимание. Зря.
— Она не просто обиделась. Чуть не выгнала меня! Кричала, что я предательница. “Раз такая добрая, иди живи к бывшей свекрови!” Говорит, если сама без гордости, то и дочь воспитаю тряпкой. А они, мол, надо мной издевались, а я ещё и бабушку ихнюю приняла.
— Но Татьяна Ивановна ведь сама позвонила. Разве это не шаг к миру?
— Я так и думаю. Но мама непреклонна. У неё всё просто: враги есть враги. Никаких встреч, подарков, разговоров. А мне важно, чтобы у Алёнки были все, кто её любит, даже если это “та сторона”.
Теперь боюсь нового скандала. Бабушка, которая когда-то помогала, теперь — враг номер один. Мать требует рвать все связи. А я мечусь между принципами и нуждами дочери.
— Что делать? Лишить ребёнка второй бабушки — правильно? Но и с мамой ругаться — тупик. Я и так одна, с малышкой, без поддержки. Страшно. Устала быть меж двух огней. Хочу, чтобы Алёнка росла в мире, а не в войнах взрослых.
**Вывод:** Гордость — это не стены, а мосты. Иногда самые твёрдые принципы — просто капканы для тех, кто и так едва держится.
