Cлушай, вот история, полностью переделанная для нашего менталитета.
Я смотрела на котлеты из духовки, слегка подгоревшие по краям, и не верила своим ушам.
Ты просрочена. Подаю на развод, сказал муж, отодвигая тарелку. Это прозвучало так буднично, как будто он сообщил о новой подорожавшей цене на бензин. Я застыла с деревянной лопаткой в руке. Кактус на подоконнике печально тянул кверху кривой колючкой, словно подтверждая: «Всё, конец.» Мне сорок семь, и с Сергеем мы прожили двадцать лет. Наш сын, Денис, уже давно учится в другом городе, ипотека за нашу двушку почти погашена. И вот, одним словом «просрочена».
Всё вокруг будто застыло, как кадр из старого чёрно-белого фильма. Я смотрела на подгоревшие котлеты и думала: «Можно ли ещё спасти хотя бы часть или уже поздно?» Странно, как мозг цепляется за мелочи, когда происходит что-то по-настоящему страшное.
Быт, который разъедает отношения
С весны в доме царило напряжённое молчание. Сергей задерживался на работе, а на выходных погружался в отчёты, которые навалил на него новый начальник. Я же растворялась в офисных буднях: сводила балансы, разбирала бумаги, а вечером гладила нашу кошку Мурку. Разговоры между нами стали редкими. Короткие фразы: «Купи молока», «Пополни карту», «Кто сегодня моет посуду?» Липкая усталость выстроила между нами высокую стену.
Денису, нашему девятнадцатилетнему сыну, давно не было дела до дома он учился в другом городе, жил в общаге, и мы виделись редко. Иногда он звонил, чтобы попросить денег. Летом он приезжал, и мы даже думали устроить шашлыки на даче, но не сложилось: то погода подводила, то Сергей был «слишком уставшим». Уже тогда я чувствовала, что мы стали скорее соседями, чем семьёй.
А вчера прозвучал окончательный приговор: «Ты просрочена.»
Капля, которая переполнила чашу
Тень развода висела над нами давно. Недавно засорилась раковина, и я вызвала сантехника. Вдруг Сергей сказал: «Это мужское дело, не лезь.» Зачем? Сам он вечно откладывал такие вещи на потом. Но он будто искал повод указать на мою беспомощность.
Потом был странный момент: наша соседка, тётя Валя, спросила в подъезде: «Серёжа, Наташ, скоро у вас годовщина свадьбы?» Мы с мужем переглянулись годовщина прошла месяц назад. Мы оба забыли. Тётя Валя смотрела с жалостью, словно уже понимала, что у нас нелады.
Но я не ожидала такой прямоты:
Развод? Серьёзно?
Серьёзно, ответил муж, не глядя в глаза. Я устал. Это длится слишком долго.
Попытка осознать
Я провела ночь на старом диване, где обычно смотрела сериалы. Мурка, чувствуя моё состояние, мурлыкала у моих ног. Сергей заперся в спальне, и я почти не слышала его. Утром на автомате поставила кофе и, глядя на кактус в глиняном горшке, подумала: «Бедный, он тоже не справляется. Стоит в углу, уже лет пять не цветёт. А когда-то цвёл всего раз.»
Я хотела поговорить с мужем по-человечески, но не нашла сил. Ушла на работу, делая вид, что всё нормально. В офисе стопки бумаг, серые папки, коллеги, которые в обед играют в судоку А я не могла сосредоточиться. В голове стучало: «Я что, как просроченный товар?»
Позвонила сыну только к вечеру:
Денис, вот папа решил развестись.
Он помолчал и ответил:
Мам, я давно чувствовал, что у вас нелады. Если что, я тебя поддержу, его голос был спокойным, почти печальным. Только не давай себя унижать, ладно?
В его заботе было что-то взрослое. Но с другой стороны у него всего одна семья, и вот она рушится.
Звонок свекрови
На следующий день позвонила свекровь. Обычно она спрашивала про голубей на балконе, но тут сразу перешла к делу:
Развод? Серёжа мне намекнул. Да как можно бросать семью в такие годы?!
Я растерялась:
Это не я инициатор.
Значит, не доглядела, не угодила. Вам уже под пятьдесят, Наташа! Надо было беречь его покой, а ты в своих отчётах копалась.
Я едва не взорвалась: так это я виновата, что не «достаточно женственна»? Но сдержалась какой смысл спорить? Она живёт в деревне, целыми днями копается в огороде с сестрой и чужими внуками. Нашу жизнь знает лишь по редким звонкам. Но уверена во всём виновата невестка.
Разговор на кухне
В субботу мы наконец поговорили «как взрослые». Он вышел из ванной, небритый и хмурый, и сел напротив меня. На стене висли старые часы с кукушкой, доставшиеся от бабушки кукушка сломалась пять лет назад. Символично: время будто остановилось и в нашей семье.
Я не передумаю, тихо сказал муж, отодвигая чашку. Я устал, Наташа. Чувств уже нет. Эта квартира не повод держаться друг за друга. Можешь остаться здесь. Я не требую срочной продажи. Но половину стоимости хочу.
Я смотрела на облупившийся стол, потрёпанную клеёнку в клетку и слушала этот почти деловой монолог. Как будто мы партнёры, обсуждающие раздел активов. Но за нами двадцать лет. Грусть накатила до слёз, хотя плакать перед ним было стыдно.
Поняла, ответила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. Значит, развод, так развод.
Мы молчали. И вдруг почувствовала странное облегчение, будто с плеч свалился тяжёлый рюкзак. Да, страшно остаться одной на пороге пятидесяти, но ещё страшнее жить в ситуации, где никто никому не нужен.
Возвращение к маме
На следующий день я рванула к маме. Она живёт в старом доме с скрипучим лифтом, который всегда меня пугал. Она открыла дверь, увидела мои красные глаза, тут же обняла и повела на кухню. Всё как всегда: шкаф, забитый старой посудой, стопка эмалированных мисок, бабушкин табурет.
Может, помиритесь? спросила мама, наливая чай в кружку с цветочками из девяностых. С твоим отц Мы люди другого поколения, вздохнула мама, но знаешь, даже старый кактус может зацвести, если дать ему шанс.
