Я долго вспоминаю, как в юности я, Агафья Иванова, бродила по московским улицам, заглядывая в витрины и мысленно «переваривала» всё, что могла позволить себе скудный кошелёк. Сумму в несколько рублей я измеряла в сердце, и всё чаще убеждалась, что экономить единственный путь. Три подработки исчезли, оставив лишь одну, а после маминого похоронного траура в семье почти не осталось ни копейки.
Итак, в итоге я осталась почти одна. Никогда не была замужем, училась на бухгалтера. Хотя я терпеть не могла цифры, мой отец, Пётр, настаивал, что без финансовой грамотности не выжить. Однажды я робко сказала ему: «Мне нравится ухаживать за людьми, поддерживать их, делать жизнь легче». Отец ухмыльнулся: «Врачом бы стать? Людей уважают». Я ответила: «Нет, я хочу стать сестрой милосердия». Он лишь прихрамывал вопросом, что же это медсестра? Я пыталась объяснить, что хочу и лечить, и поддерживать. Он отозвался, что я сошла с ума, и заставлял стремиться к престижу, вспоминая Наполеона.
Я всё же пыталась учиться, но цифры в снах кружились, будя холодный пот. Я понимала, что быть первым и великим не моё, а простое желание помогать, простое человеческое сострадание. Когда бабушка, Аграфена Петровна, заболела, я, самая молодая из внуков, сидела рядом, читала сказки, чистила ей лоб, просила взрослых разрешить подстирать её бельё. Я хотела хоть чемнибудь помочь.
После её смерти всё вокруг тряслось от горя. Тётя Галина падала в обморок, рыдая о «упокойниках». Я тихо пробралась в её комнату, прижалась к холодной руке покойной и заплакала. Отец вбежал, крикнул: «Уходи!», а я ответила, что печаль будет тяжела без бабушки, но она теперь в светлом месте. Я пыталась объяснить, что в её последних мгновениях я увидела её в золотом сиянии, стоящей у белого дома, и слышала её слова: «Я возвращаюсь домой, не плачь, солнышко». Но молчала, боясь расстроить отца.
Учёбу я бросила: будто находилась в чужом теле, а отец ушёл к новой возлюбленной, мать, Мария, заболела от горя и не могла перестать плакать. Я умоляла отца вернуться, пока мать не поправится; он лишь бормотал, что жизнь одна и её надо «сжать», и ушёл.
Остались только я и мама. Я, как её прозвали родные «малахольная», перестала жаловаться и нашла любую подработку, выучилась сестрой, сама делала маме уколы, подбадривала её. Болезни нервной природы постепенно лишили её возможности ходить.
Однажды тётя Галина, проходя мимо, спросила меня, почему я не ищу мужа, а лишь ухаживаю за мамой. Я ответила ровным голосом, что мама любит отца, как вода, и без него ей плохо, а я рада ухаживать за ней, ведь мать наш ангел на земле. Я попросила её больше не оскорблять отца, сказав, что он выбрал свой путь, а я не позволю о нём говорить плохо.
Мама умерла в моих руках, а из окна прозвучал смех, пахнущий сиренью. На столе лежал её платок. С того дня будни стали серыми и вязкими, я часто взирала в небо, где то видела крылья ангелов, то узоры цветов, как в мамином вышивке.
Соседка Елена Петровна, подойдя ко мне у подъезда, пыталась развеять уныние: «Заведите курочек на даче, отдохните у моря, слушайте шёпот ракушек». Я прошла мимо, но по лестнице встретила молодую девушку в белой куртке, аромат которой напомнил волшебные духи. Я извинилась за своё невежливое замечание, а она, обратившись ко мне, воскликнула, что её отец тяжело болен, и просит укол. Я попыталась объяснить, что не врач, а она упёрлась в меня, обещая заплатить. Вскоре она рассказала, что её отец, Виктор, владел несколькими квартирами, а её мать теперь живёт в санатории.
Я зашла в магазин, где увидела молодую маму с коляской, ищущую мелочь. Она плакала: «Кошелёк выпал, не знаю, где». Другая женщина в пальто и дорогих серьгах назвала её обманщицей. Я, чувствуя, как пусто в желудке, отдала ей последние деньги, сказав: «Берите, ешьте, угощайте ребёнка». Малыш радостно ухватил пакеты, а я ушла, чувствуя, как в кармане не осталось ни копейки.
В тот же вечер я нашла в почтовом ящике посылку от Матрёны Никифоровой бабушки из нашей деревни. Внутри были вышитое полотенце, сухая малина, сушёные грибы, чай, конфеты в золотой обёртке, игрушечный поросёнок и советская открытка. На ней было написано: «Дорогая Агафья! Я твоя бабушка, я помню, как мы играли у озера, и обещала тебе послать подарок через годы. Принимай икону Божией Матери пусть она охраняет тебя. Никогда не оставляй надежду, верь, и твой спутник появится». Я держала икону и плакала, прося прощения за свои ошибки.
В дверь постучала молодая соседка в белой куртке, Вика Смирнова. Она попросила меня поставить укол своему отцу Виктору, который тяжело болел. Я объяснила, что не врач, но всё равно пошла с ней. В квартире Виктор выглядел седым, но в его глазах светилась решимость. Я рассказала ему, что жизнь продолжается, и даже в старости есть за что бороться. После этого мы вместе сварили ароматный грибной суп, заварили малиновый чай и отпраздновали маленькую победу.
Виктора я позже вышла замуж, и хотя у него было достаточно средств, я продолжала работать в больнице, помогать людям. Когда я встречала в глазах пациентов боль и отчаяние, я тихо говорила: «Господь всё управит, надо только верить». Так я прожила свои годы, помня, что истинное богатство это забота о ближних и вера в лучшее.
