Работаю в кафе “Весёлый Блин” уже два года. Не самая шикарная работа, зато стабильная. Горячий чай, звон тарелок, знакомые лица — тут чувствуешь себя как дома. Особенно люблю тихие воскресные утра, когда солнце светит сквозь занавески, а завсегдатаи потихоньку подтягиваются.
У нас есть свои постоянные клиенты. Вот что делает это место уютным. Пенсионеры, которые делят сырники и держатся за руки. Компашка парней, врывающихся после футбола, шумных и вечно голодных. Мама с малышом, аккуратно макающим блинчик в сметану — с такой серьёзностью, что аж умиляешься. Даже тот бородач в очках, который всегда заказывает глазунью и упорно стучит по ноутбуку, будто пишет шедевр.
Но один человек выделялся среди всех.
Он всегда сидел за одним и тем же столиком — третьим от окна, с видом на парковку. Не то чтобы вид был шикарный. Но он сидел, смотрел в окно, думал. Всегда один. В одной и той же клетчатой рубашке, уже поношенной на локтях. Иногда брал пирог, иногда бутерброд, но чай — всегда.
И каждое воскресенье оставлял мне чаевые — 10 тысяч рублей.
Без слов. Просто кивал, улыбался и оставлял купюру под блюдцем.
Сначала я подумала, что он ошибся. Даже выбежала за ним в тот первый раз.
«Мужчина, вы забыли!»
Он обернулся, улыбнулся и сказал: «Это вам».
И ушёл.
С тех пор так и повелось. Каждое воскресенье — тот же столик, та же улыбка, те же деньги. И ни одного объяснения.
Я не то чтобы купаюсь в деньгах. Живу в маленькой квартирке с кошкой Пушком, работаю на двух работах и учусь на бухгалтера. Эти чаевые здорово выручали — на еду, на бензин, иногда и на аренду. Но важнее было другое — я чувствовала, что кто-то меня видит. Ценит. Пусть даже я не понимала, зачем.
«Как думаешь, почему он так делает?» — как-то спросила я у подруги Кати, с которой делила шаурму после смены.
Она пожала плечами: «Может, богатый. Или ты ему кого-то напоминаешь. Дочь, например?»
Я рассмеялась: «Что, у меня внезапно объявился миллионер-отец?»
«В жизни всякое бывает, — подмигнула Катя. — Это же не сериал, а просто кафе. Но у этого мужчины точно есть история».
И я не могла перестать думать об этом.
Он никогда не задерживался. Не заговаривал. Просто пил чай и смотрел в окно, будто время для него текло иначе. Но я замечала детали: как он улыбался, когда видел смеющуюся семью, как однажды заплатил за стариков и тихо ушёл, чтобы они не успели поблагодарить. Как знал моё имя, хотя я его ему не называла.
А потом настало воскресенье, когда всё изменилось.
Он выглядел… не так. Бледный, уставший, будто что-то давило ему на грудь. Улыбался, но глаза были грустными. Я спросила, не нужно ли ему чего-нибудь, и он взглянул на мою бейджку.
«Нет, спасибо… Аня, — тихо сказал он, будто запоминал моё имя.**
Впервые он произнёс его вслух.
Когда он уходил, чаевые были на месте. Я заколебалась, но потом достала телефон и сфотографировала его — вот он идёт к машине. Не знаю, зачем. Просто в тот день он казался таким хрупким, будто мог исчезнуть в любой момент.
Вечером я выложила фото в соцсети с подписью:
«Каждое воскресенье этот мужчина приходит в наше кафе и оставляет 10 тысяч рублей чаевых. Он мало говорит, но его доброта значит для меня больше, чем он думает. Спасибо».
Через десять минут позвонила мама.
Я удивилась. Мы редко общались — слишком много обид и недоговорённостей между нами. Но что-то заставило меня ответить.
«Да?» — осторожно сказала я.
Её голос дрожал: «Почему ты выложила это фото?»
«О чём ты?»
«Этот мужчина… Аня, это твой отец».
У меня перехватило дыхание.
Я снова посмотрела на фото. На человека, которого месяцами обслуживала, подавала чай и пироги. Который оставлял мне чаевые, превышавшие мою зарплату.
«Не может быть. Я его даже не помню», — прошептала я.
Мама тяжело вздохнула: «Ты и не должна. Он ушёл, когда ты была младенцем. Я позаботилась, чтобы от него не осталось ничего».
«Почему?»
«Я была зла. Он совершил ошибки. Бросил нас, когда мы нуждались. Я не хотела, чтобы он снова причинил тебе боль, поэтому уничтожила все фотографии. Все воспоминания».
Мир будто рухнул под ногами.
«Он вернулся несколько месяцев назад, — продолжила мама. — Он болен. Смертельно. Рак, кажется. Просил увидеть тебя. Я отказала. Но сказала, где ты работаешь. Он хотел просто… смотреть на тебя издалека».
Теперь всё стало ясно.
Эти деньги — не просто доброта. Это вина. Тоска. Попытка сказать: «Я тебя вижу. Прости меня».
Я положила трубку и долго сидела в тишине. В соцсетях сыпались комментарии, но мне было не до них. Перед глазами стояло только его лицо. Мой отец. Чужой человек. Тот, кто наблюдал за мной из-за столика каждое воскресенье.
В ту ночь я плакала. О том, что было, чего не было — и чего уже никогда не будет.
В следующее воскресенье я пришла на работу раньше. Не знала, придёт ли он. Часть меня боялась, что нет. Но он появился — в той же клетчатой рубашке, с теми же усталыми глазами — и сел на своё место.
На этот раз я не ждала.
Подошла и села напротив.
Он удивился: «Аня…»
«Почему ты не сказал?» — спросила я тихо.
Он опустил глаза: «Думал, ты не захочешь меня видеть. Я всё испортил. Хотел хоть чем-то помочь. Быть рядом. Даже если ты не знала».
Мне хотелось кричать. Требовать ответов. Спрашивать, где он был, когда я заливалась слезами, думая, что никому не нужна.
Но я только сказала: «Ты мой отец. И ты ушёл».
Он кивнул: «Знаю. Прости. Я никогда не забывал о тебе. Но не знал, как вернуться. Не заслуживал».
Мы молчали.
«Мне не нужны твои деньги», — наконец сказала я.
«Знаю, — ответил он. — Просто… больше мне нечего было дать».
Слёзы подступили к глазам. Я медленно встала: «Я больше не видела его, но иногда, проходя мимо того столика, кладу под блюдце десять рублей — для кого-то другого, кто, может быть, тоже нуждается в доброте.
