Я работаю в кафе “Весёлый Блин” уже два года. Работа не самая престижная, но стабильная. Горячий чай, звон тарелок, привычный гул голосов — это успокаивает. Особенно люблю тихие воскресные утра, когда солнце льётся сквозь занавески, а завсегдатаи неторопливо заходят один за другим.
У нас есть свои постоянные клиенты, без них тут было бы пусто. Пожилая пара, которая всегда заказывает сырники со сметаной и держится за руки. Компания парней после футбола — шумные, голодные, смеются громко. Мама с малышом, который сосредоточенно макает оладушки в варенье. Даже бородатый хипстер в очках, который часами сидит с ноутбуком, будто пишет великий русский роман. Они делают эту работу чем-то большим, чем просто разносить еду.
Но был один человек, который выделялся среди всех.
Он всегда сидел у окна, в третьей кабинке с краю. В одном и том же потёртом клетчатом пиджаке. Иногда брал пирог, иногда бутерброд, но всегда — чай. И каждое воскресенье оставлял мне под кружкой 10 000 рублей.
Без слов. Просто кивал и уходил.
Поначалу я подумала, что он ошибся, даже побежала за ним в тот первый раз.
«Вы забыли!» — крикнула я.
Он обернулся, улыбнулся и тихо сказал: «Это вам». И ушёл.
С тех пор так и повелось. Каждое воскресенье. Та же кабинка. Та же улыбка. Тот же чай и деньги. Без объяснений.
Я живу в маленькой квартирке с котом Васькой, подрабатываю вечерами и учусь на бухгалтера. Эти деньги здорово выручали — на продукты, на коммуналку, на учебники. Но важнее было другое: чувство, что кто-то тебя замечает.
«Как думаешь, почему он так делает?» — однажды спросила я у подруги Кати, доедая с ней поздно вечером бутерброды.
Она пожала плечами: «Может, богатый. Или ты ему кого-то напоминаешь. Дочь, например?»
Я засмеялась: «Ты серьёзно? Что я, в сериале каком-то?»
«Сложно сказать, — Катя ухмыльнулась. — Но у этого мужчины явно есть история».
И я всё чаще ловила себя на мысли: какая же у него эта история?
Он никогда не задерживался, не болтал, просто пил чай и смотрел в окно. Но я замечала мелочи: как он улыбался, когда видел семью с детьми, как однажды заплатил за стариков и быстро ушёл, как знал моё имя, хотя я его не называла.
А потом наступило воскресенье, когда всё изменилось.
Он выглядел плохо — бледный, усталый, будто несёт на плечах что-то неподъёмное. Я спросила, не помочь ли, а он тихо произнёс: «Спасибо, Аня…»
Впервые назвал меня по имени.
Когда он ушёл, я вдруг достала телефон и сфотографировала его спину. Не знаю, зачем. Просто почувствовала: если не сделаю этого сейчас, он исчезнет.
Позже выложила фото в ВК с подписью:
«Этот мужчина каждое воскресенье приходит в наше кафе и оставляет мне 10 000 рублей. Он почти не говорит, но его доброта для меня много значит. Спасибо вам».
Через десять минут позвонила мама.
Мы редко общались, но я всё же ответила.
«Зачем ты выложила это фото?» — её голос дрожал.
Я не поняла: «О чём ты?»
«Аня… этот мужчина… — она замолчала. — Это твой отец».
У меня перехватило дыхание.
«Не может быть. Я его даже не помню», — прошептала я.
«Ты и не должна, — мама вздохнула. — Он ушёл, когда тебе был год. Я вычеркнула его из нашей жизни».
«Почему?»
«Я злилась. Он совершил ошибки. Бросил нас. Я не хотела, чтобы он снова тебя ранил».
Мир будто рухнул под ногами.
«Он вернулся несколько месяцев назад, — продолжила мама. — Он болен… очень. Спросил, может ли увидеть тебя. Я сказала нет. Но сказала, где ты работаешь».
Те чаевые внезапно обрели смысл.
Это была не просто щедрость. Это была вина. Боль. Попытка сказать: «Я вижу тебя. Прости».
Я долго сидела в тишине, глядя на фото.
В следующее воскресенье пришла на работу раньше. Не знала, придёт ли он. Но он был там — в том же пиджаке, с тем же усталым взглядом.
На этот раз я не стала ждать.
Подошла и села напротив.
Он вздрогнул: «Аня…»
«Почему ты ничего не сказал?»
Он опустил глаза: «Не думал, что ты захочешь меня видеть. Я испортил всё давно. Просто хотел помочь… хоть как-то».
Мне хотелось кричать. Спрашивать, где он был все эти годы.
Но я лишь произнесла: «Ты мой отец. И ты ушёл».
Он кивнул: «Знаю. Прости. Я не переставал думать о тебе».
Мы молчали.
«Мне не нужны твои деньги», — наконец сказала я.
«Понимаю, — прошептал он. — Просто не знал, что ещё могу дать».
Я встала: «Мне надо работать».
Когда подошла к его столику снова, там никого не было.
Ни чашки. Ни денег.
Только сложенная салфетка.
На ней одно слово: «Прости».
Больше я его не видела.
Через две недели пришло письмо. Внутри был чек на 500 000 рублей и записка:
«На твоё будущее. На дни рождения, которые я пропустил. На учебники. Надеюсь, однажды ты простишь меня. — Папа».
Я долго смотрела на этот чек. Это была не просто сумма. Это была попытка загладить вину.
Я не стала сразу его обналичивать. Держала в ящике, рядом с той салфеткой. Пока не пришло время платить за последний семестр.
Я до сих пор работаю в «Весёлом Блине» по воскресеньям. Солнце всё так же светит в окно. Завсегдатаи всё так же приходят. Но третья кабинка у окна теперь пуста.
И каждый раз, проходя мимо, я улыбаюсь. Не из-за денег.
А потому, что он нашёл способ вернуться ко мне.
И это что-то да значит.