Моя свекровь — Галина Борисовна, женщина преклонных лет с пронзительным взглядом и стальным характером. Мы с мужем не считали её тираном — напротив, отношения с сыном всегда казались тёплыми, а со мной она общалась подчёркнуто вежливо. До того рокового дня, когда мы улетели в Сочи и оставили ей ключи от квартиры… просто попросив поливать герань.
— Галина Борисовна, — напомнила я перед выездом, — верхний замок открывается этим ключом, нижний — вон тем. Посмотрите, пожалуйста, за рыбками, проверьте, не протекает ли кран. Если что — сразу звоните.
Неделя на Чёрном море пролетела в блаженстве: шашлыки на берегу, закаты, прогулки по набережной. Вернулись загорелые, отдохнувшие. Сначала не заметили подвоха. Но постепенно стало кольнуть: то книжный шкаф будто прибран тщательнее обычного, то на кухне ложки лежали не в том отделении. Списали на усталость. Муж отмахнулся: «Тебе мерещится, Ирин».
Всё вскрылось в четверг, когда я неожиданно сорвалась с работы. Приехала домой — и в прихожей… валенки свекрови. На вешалке — её клетчатый платок. А сама Галина Борисовна восседает за столом, листает наш семейный альбом и делает пометки в блокноте.
— Здравствуйте, — выдавила я, сжимая сумку. — Это что за визит?
Она вздрогнула, будто пойманная на краже:
— Иришка! Ты чего среди дня?
— В своей квартире имею право. А вы?
— Да так… Решила проведать, как вы без присмотра. Кстати, насчёт интернета — зачем вам такой дорогой тариф? И почему у Димы носки в шкафу мятые?
Дальше — как в плохой комедии. Ткнула пальцем в пыль на люстре, заглянула в духовку и вздохнула:
— Где щи? Где котлеты? Чем вы моего сына кормите? Он при мне всегда был холёный, сытый! В следующий раз приду — чтоб холодильник ломился от домашнего. И пылесосить надо чаще — аллергия начнётся!
Я молчала, ногти впиваясь в ладони. Комок гнева и стыда душил горло. Она пробормотала: «Не сердись, благо желаю», — и исчезла, оставив за собой запах «Красной Москвы».
Через пять минут я догнала её у мусоропровода.
— Возьмите, — протянула связку ключей. — Только без инспекций. Хотите помочь — купите хлеба. Не хотите — не учите жить.
Свекровь потупилась, делая вид, что рассматривает узор на плитке:
— Ладно уж… Не кипятись. Я же по-хорошему.
Вечером я замерла на пороге: на плите дымился чугунок с рассольником. Рядом — записка корявым почерком: «Скажи Диме, что сама сварила. Пусть порадуется!»
Впервые за месяц я рассмеялась. Может, война и мир возможны даже с ней. Главное — не молчать. Потому что ключи — это не просто доступ в квартиру. Это границы, где заканчивается «мы» и начинается «я». И доверять их стоит лишь тем, кто умеет стучать перед входом.
