Когда болезнь разрушает семью: драма в доме Натальи
Наталья сидела на кухне, сжимая в руках чашку остывшего чая. За окном хмурился холодный ноябрь, а в её квартире на окраине Екатеринбурга бушевали настоящие страсти. Её мать, Людмила Петровна, снова приехала — с температурой, кашлем и бесконечными жалобами. Уже несколько лет, стоит Людмиле Петровне почувствовать лёгкое недомогание, она тут же собирает вещи и отправляется к дочери. И каждый раз Наталья оказывалась между молотом и наковальней: между заботой о матери, маленькой дочкой и мужем, чьё терпение таяло с каждым новым визитом.
Людмила Петровна твердила, что в своей квартире, в соседнем районе, ей одиноко и страшно. «А вдруг мне станет хуже? Кто мне поможет?» — повторяла она, глотая слёзы. Но Наталья понимала: дело не только в страхе. Стоило матери заболеть, как она превращалась в капризную барыню, требовав внимания каждую минуту. А у Натальи был декрет, маленькая Таня, только начинавшая ходить, и муж Дмитрий, который с каждым разом всё меньше скрывал раздражение.
Когда Людмила Петровна болела, она старалась не выходить из комнаты. Но микробы не спрашивали разрешения: она шла в ванную, заходила на кухню, оставляя за собой след чихания и кашля. Наталья боялась за Таню — вдруг та заразится? Но объяснить это матери было невозможно. «Я же не нарочно, Наташенька, — вздыхала Людмила Петровна, — я же осторожно». А потом начинались прихоти: «Свари борщ, но не жирный, а то желудок болит. Принеси чай, только не горячий. Окно открой, душно… Нет, закрой, дует!» И стоило Тане заплакать, как мать тут же ворчала: «Как она орёт, спать невозможно!» Даже Дмитрий, просто проходя мимо, слышал в свой адрес: «Топочет, как медведь, двери хлопает — покоя нет!»
Раньше всё было иначе. Наталья и Дмитрий жили спокойно, растили дочку, а к Людмиле Петровне заглядывали раз в месяц — помочь по дому, поговорить. Мать тогда справлялась сама: убирала, готовила, даже болела тихо, прося лишь купить лекарств. Но потом что-то сломалось. Людмила Петровна начала звонить чаще, жаловаться на одиночество, на здоровье. «Что, если мне станет плохо, а вас рядом не будет? — дрожал её голос. — Я же совсем одна». Наталья успокаивала: «Мам, я всегда на связи, мы рядом». Но страх матери лишь рос, как снежный ком.
Однажды Людмила Петровна позвонила в истерике: ей стало так плохо, что вызвала скорую. Дмитрий был на смене на заводе, и Наталья помчалась к матери с Таней на руках. Тогда они забрали её к себе — отпаивали чаем, лечили. Но после этого всё изменилось. Теперь, едва у матери поднималась температура, она тут же стучалась в их дверь. Иногда это длилось пару дней, иногда — недели. Бывало, Людмила Петровна лежала с температурой, кашляла и требовала, чтобы Наталья сидела рядом, подавала таблетки, выслушивала жалобы. А Таня в это время плакала в кроватке, и Наталья металась между комнатами, чувствуя, как силы покидают её.
Каждый визит превращался в испытание. Людмила Петровна могла обидеться, если суп был «недосолен», или вдруг заявляла, что уезжает, потому что «здесь все её бесят». Наталья боялась отпускать мать в таком состоянии, но ещё больше боялась за Таню, за мужа, за их семью, которая трещала по швам. Дмитрий, когда-то относившийся к тёще с теплотой, теперь хмурился при одном её упоминании. «Она просто пользуется тобой, — говорил он. — Дома болеет нормально, а здесь изводит всех». Наталья понимала это, но сказать матери правду не решалась. «А если поссоримся? — думала она. — Если обидится и уйдёт из нашей жизни? Но так больше нельзя, я на грани».
Дмитрий уже не скрывал злости. «Пора с ней поговорить, — твердил он, — иначе она нас задавит». Наталья знала, что он прав, но сердце сжималось от страха. Как сказать матери, чтобы не ранить её, но защитить семью? Как объяснить, что любовь к ней не значит, что Наталья должна забыть о себе? Она смотрела на спящую Таню, на Дмитрия с потемневшим лицом и понимала: надо решать, иначе их дом рухнет.
Что делать Наталье? Как сохранить семью, не потеряв мать? Эта история — не просто о болезни, а о границах, о любви, которая порой становится непосильной ношей, и о выборе, который рвёт душу.
