**Дневниковая запись**
Меня зовут Татьяна Ивановна, мне шестьдесят девять. У меня два сына, три внука и две невестки. Казалось бы, с такой семьей я должна быть окружена заботой. Но в последние годы живу, словно одна на свете. Пустая квартира, ноющее колено и телефон, который молчит неделями.
После смерти мужа всё пошло прахом. Пока он был жив, сыновья хоть изредка наведывались — на праздники, по делам. А стоило ему уйти, их будто ветром унесло. Пять лет. Целых пять лет я не видела своих детей. Хотя живут они в том же городе, пусть и на другом конце, — всего полчаса на маршрутке.
Я не упрекала. Просто звонила. Просила о помощи. Когда соседи залили кухню — не сильно, но обои отклеились, — набрала обоих. Оба пообещали заехать в выходные. Никто не пришёл. Пришлось звать мастера. Дело не в деньгах — в душе щемило. Обидно: родные дети не нашли получаса для матери.
Потом сломалась холодильная камера. Я в технике не разбираюсь, боялась, что в магазине надуют. Снова позвонила сыновьям — «мам, там консультанты есть, разберёшься». Пришлось звонить брату — он прислал свою дочь, мою племянницу Надю, с мужем. Они всё выбрали, всё уладили.
Когда начался карантин, сыновья вдруг вспомнили обо мне. Правда, звонили раз в месяц, чтобы напомнить, как важно сидеть дома и заказывать еду через интернет. Но я не умела. Зато Надя показала, как это делать, оформила первую доставку, скинула номера аптек и стала звонить почти каждый день.
Сначала мне было неловко. У Нади свои родители, своя семья, дочь. Но только она заходила просто так. Приносила борщ, лекарства, помогала убирать, мыла окна. А однажды пришла просто попить чаю и посидеть рядом. Её девочка — моя внучатая племянница — зовёт меня бабушкой. От неё я впервые за годы услышала это слово.
И тогда я решила: раз родные дети забыли обо мне, раз им нужно только брать, а не давать, — пусть квартира достанется тому, кто рядом не на словах. Пошла в МФЦ узнать про завещание. И как назло, в тот же день позвонил старший сын. Спросил, куда и зачем иду.
Я сказала правду.
Начался скандал. Крики, мат, обвинения. «Ты спятила?!», «Это наше наследство!», «Она тебя вышвырнет, как только подпишешь!»
Вечером они приехали. Оба. Впервые за пять лет. Привели внука, которого я никогда не видела. Принесли пирог. Сели за стол. Я подумала — может, одумались? Но нет. Стали уговаривать, твердить, что у меня есть родные дети, что нельзя отдавать квартиру чужому человеку. Обвиняли Надю в корысти, пугали, что она меня выгонит.
Я смотрела на них и не верила. Где же вы были все эти годы? Почему не вспомнили, когда мне нужна была помощь? Почему зашевелились, только когда почуяли наследство?
Поблагодарила их за заботу. Сказала, что решение не изменится. Они ушли, хлопнув дверью. Перед этим пообещали, что я больше не увижу внуков и не дождусь от них помощи.
Знаете, мне не страшно. Не потому что всё равно. А потому что терять нечего — я и так давно живу, будто никому не нужна. Только теперь это стало окончательно.
А Надя… Если она когда-нибудь поступит со мной так, как рисуют сыновья — ну что ж, значит, ошиблась. Но сердце подсказывает: не ошиблась. Она ничего не просила. Ни денег, ни квартиры. Просто была рядом. Просто подставила плечо. Просто оставалась человеком.
И это для меня дороже любых родственных уз.
*Вывод: кровь — не вода, но и родство не оправдывает равнодушия.*
