Когда я записала на чистый лист бумаги «Отставка Мария Ильина», я не делала это из слабости. Я сделала это, потому что у меня уже был план.
В течение восьми лет я стирала следы своего прошлого из офиса Николая Орлова, а теперь настало время вернуть их, по одному.
Все началось в тот вечер, когда я снова услышала, как он хвастается «забавной историей» из гимназии. Он говорил громко, самодовольно, пока коллеги смеялись. В комнате стояла его новая помощница молодая девушка по имени Алёна, с робкими глазами и нежным голосом.
Когда мужчины вышли, я увидела её в уборной со слезами на глазах.
Что случилось, девочка? спросила я.
Ничего просто он меня унижает. Говорит со мной так, будто я не человек.
Тогда я поняла, что я была не единственной, кого он ранил.
С той ночи я начала наблюдать за ним. Каждый его шаг.
Часы, которые он постоянно оставлял на столе. Ноутбук, который он никогда не закрывал. Папки в нижнем ящике, полные поддельных подписей и названий компаний, не существующих в реальности.
Однажды ночью я сделала фотографии с телефона Цезаря единственного, что у меня осталось от него.
Помоги мне, сынок, шептала я, нажимая кнопку в темном офисе.
На следующий день я обратилась к руководителю отдела кадров, госпоже Петровой женщине с острым умом и проницательным взглядом.
Вы уверены, что делаете, Мария? спросила она.
Он украл не только деньги, госпожа Петрова. Он украл мою жизнь.
Через две недели в компании воцарился хаос: проверки, аудиты, напряжённые разговоры, запертые двери. Люди шептались в коридорах.
Николай ворвался в здание в помятый костюм, с криво завязанным галстуком, глаза его были полны безнадёжности и бессонницы.
Кто это сделал? Кто осмелился копаться в моих делах?! орал он.
Наши взгляды встретились.
На мгновение он замолчал.
Ты была это? прошептала я.
Я? Я лишь убираю, господин, как всегда.
Через несколько дней меня вызвали дать объяснения. Я рассказала правду: нашла подозрительные документы и сфотографировала их. Ни слова о Цезаре. Ни о нас.
Его уволили.
Скоро все новости писали о скандале:
«Генеральный директор Орлов Групп обвинён в финансовых махинациях и злоупотреблениях властью».
Впервые за годы я смогла спокойно дышать. Но радости я не чувствовала, лишь глухую тишину.
В один дождливый вечер, собирая мусор и тряпку, я услышала, как открылась дверь офиса.
Он стоял там мокрый, сутулясь, с пустыми глазами.
Зачем ты всё это сделал? спросил он тихо.
За все годы, когда ты спал спокойно, зная, что разорвал две жизни.
Что ты имеешь в виду?
Я говорю о твоём сыне, Николай. О мальчике, которого ты бросил.
Его лицо побледнело.
Сын мой?
Да. Цезарь. У него были твои глаза. Он умер в девять лет. Шестьсот тысяч рублей я собрать не смогла.
Воцарилась тяжёлая, как камень, тишина.
Не знал, Мария не знал
Знал. Тебе было удобно забыть.
Он шагнул ко мне.
Позволь хотя бы сейчас помочь тебе.
Уже слишком поздно, господин. Мне не нужно твоё сожаление.
Я вышла, не обернувшись.
В тот же вечер телефон зазвонил.
Госпожа Ильина? Мы из газеты «Московский курьер». Вы работали в Орлов Групп, верно?
Да, почему?
Хотим взять у вас интервью о смелости сказать правду.
Я молчала долго. Было ли это смелостью? Или боль, наконец нашедшая голос?
Через неделю вышла статья:
«Женщина, восемь лет убиравшая офис мужчины, разрушившего её жизнь».
Крупная чёрнобелая фотография у заголовка. Николай исчез. Никого его не видели.
Я переехала в небольшую квартирку в Люберцах. Каждое утро поливала цветок у окна, назвав его «Цезарь».
Он рос медленно, но крепко даже без солнца.
Однажды в дверь постучала Алёна.
Госпожа Мария, я просто хотела поблагодарить вас. С тех пор, как вы сказали правду, многие женщины нашли силы заговорить.
Я улыбнулась.
Не я говорила, дорогая. Жизнь сделала это.
Когда она ушла, я открыла ящик.
Внутри лежала старая фотография Цезаря. Он улыбается.
Я зажгла свечу и прошептала:
Видишь, сын? Теперь он знает. И никогда больше не будет спать спокойно.
Я погасила лампу.
Впервые за долгие годы я ощутила покой.
Каждая слеза, оставленная мной на холодном полу его офиса, вернулась, как волна.
И я поняла, что справедливость порой не приходит в суд. Она приходит в руки обычной женщины с тряпкой, разбитым сердцем и отвагой, никогда не забывать.
Конец.
