Квартира, ставшая чужой: когда родные превратились в чужих
Иван склонился над бумагами, когда зазвенел телефон. На экране — жена. Странно, Люда редко звонила днём.
— Алё, Людмила. Что случилось? Я на работе, — отвлёкся он, придерживая трубку плечом.
— Всё кончено, — её голос дрожал, словно тонкий лёд под ногами, — Нас выгнали. Нам некуда идти!
— Как?! — Иван вскочил, будто обжёгся, — Квартира что, сгорела? Ограбили?
— Квартира цела… просто нам больше нельзя там жить, — прошептала она.
— Кто смеет запретить?! Это ведь наша квартира!
— Кто?! — Людмила рассмеялась горько, — Твоя мать!
Много лет назад они с семьёй переехали в Москву. Дети были ещё малы — старшей Светлане семь, младшей Кате пять. Снимали угол, копили каждую копейку. Потом повезло: Людин отец неожиданно получил трёхкомнатную в наследство от дяди.
— Живите, — сказал он тогда, — мне одному хватает, налоги не душат. Квартира моя, но вам мешать не стану.
Они вложили в ремонт все сбережения, купили мебель, обжились. Уже считали квартиру своей, хотя юридически она таковой не была. Но Людмилу грызли сомнения.
— Всё здесь наше, а бумаг нет, — твердила она мужу.
— Успокойся. Родители в Твери, мы тут. Кто нас выгонит? Мы же родня.
Но случилось страшное — выгнали свои же.
Всё началось с юбилея свекра. Приехали, отгуляли. А наутро мать Ивана объявила:
— Решили: племянник Сашка будет с вами жить. Поступил в институт, в общаге тесно. У вас места много. Да и вообще, — добавила она, — квартира наша, вот мы и решаем, кому тут быть.
Люда онемела. Но Иван лишь кивнул:
— Пусть живёт.
Она сжала зубы. Не время скандалить. Но что-то внутри оборвалось.
Сашка ввалился, как хозяин. Не убирал, хамил, портил вещи. Потом приехали родители Ивана. Проведать «внука». И началось.
— У Саши носки воняют! — кричала свекровь. — Почему рубашка не выглажена?! Где борщ?!
Она командовала, как полководец. А потом — прямо в глаза:
— Не понимаю, как мой сын живёт с такой, как ты! Уходи. Квартира не твоя.
— Куда мне идти? У дочерей семьи, аренда — ползарплаты…
— Не мои проблемы. Собирайся.
Когда Люда отказалась, свекровь холодно бросила:
— Иван всё подпишет. На развод.
Людмила молча складывала вещи. Слёзы капали на чемодан.
Иван примчался сразу.
— Мать, ты что творишь?! Ты выгнала мою жену?!
— Она здесь лишняя. Да ещё и бухает!
— Что?!
— Я слышала, как бутылки звенят! Не потерплю такого в своём доме. Квартира моя — мне решать.
— Мама, это Сашка пиво носил!
— Не вали на ребёнка! Если она сюда вернётся — пеняй на себя.
— Тогда и я уйду.
— И отлично! У Сашки девчонка есть, пусть живут.
Иван стиснул зубы.
— Хорошо. Два дня.
— Люда, не плачь, — говорил он, укладывая посуду в коробки. — Всё заберём. Друг Сергей гараж даст. Купим свою квартиру. Пусть маленькую, зато — нашу.
Через три дня свекровь вернулась с Натальей — с сумками, как в эвакуацию. Картошка, соленья, тушки куриц…
— Они что, съехали?! — ахнула Наташа.
— Пусто… Нет плиты… Кроватей…
— На балкон сложим!
— Там снег! Мам, тут даже спать негде!
Антонина Петровна набрала сына — тишина. Внучки тоже не отвечали.
— Таня, это бабуля… — дрогнул её голос, но в ответ грохнуло:
— Не звоните нам больше!
В квартире остался лишь старый диван. И ржавый таз в ванной — немой свидетель разрыва.
Через полгода Людмила ставила на стол борщ. Зазвонил неизвестный номер.
— Ваня, это я… Мама… Ты не звонишь… Прости. Возвращайтесь. Живите здесь.
— Мы уже живём. В своём доме.
— Каком своём?! Есть же мой!
— Ваш — остаётся вашим. У нас теперь свой.
— А внучки? Они забыли меня!
— Им ничего не нужно. У нас всё есть. Забудьте ту квартиру. Мы туда не вернёмся.
Иван положил трубку. Дверь захлопнулась. Навсегда.
