Когда мать ушла к морю: как женщина, всю жизнь отдававшая другим, наконец выбрала себя
— Сережа, заскочи за хлебом, голубчик, — голос Антонины Петровны дрожал, будто тонкий лед под ногами. — На улице гололед, боюсь поскользнуться…
— Мам, ты серьезно? — Дмитрий закатил глаза, не отрываясь от телефона. — Я только с ночной смены, глаза слипаются. Мы с Катей фильм собирались посмотреть. Думаешь, мне не хочется отдохнуть?
— Сынок… я правда не дойду… — прошептала она, сжимая трубку.
— Ну сколько можно, мам! В наши-то времена! Есть же доставка, приложения, все для удобства! Научись уже!
— Я в этих твоих телефонах путаюсь… Может, ты закажешь?
— Я за рулем, некогда разговаривать. Попроси Надю.
— Просила… У нее конференция.
— Ладно, — буркнул Дмитрий. — Как домой вернусь — позвоню. Скажешь, что нужно.
— Хорошо, я подожду, — тихо ответила Антонина Петровна. Но час прошел, другой — звонка не было. Она набирала сама — гудки и молчание. В итоге выручил сосед Иван Степанович: оформил заказ через приложение, помог с доставкой.
Раскладывая продукты, Антонина почувствовала, как в груди сжимается комом. За что ей такая судьба? Почему, когда ей нужна помощь, рядом нет тех, ради кого она отдавала всю себя?
А ведь она была хорошей матерью. Осталась вдовой, когда Диме шел шестнадцатый, Наде — двенадцатый. Поднимала их одна. И днем бухгалтером, и ночью уборщицей. Бабушка с дедом помогали, пока были живы, а потом — все легло на ее плечи.
Дедушкина квартира — Наде. Бабушкина — Диме. Себе — ничего. Все детям. Учеба, свадьбы, внуки — все за ее счет. И она не роптала. Думала: “Лишь бы у них было будущее. Лишь бы им было хорошо”.
Она водила их на кружки, ночами сидела над уроками, стирала, готовила, таскала тяжелые сумки, лечила, варила куриный бульон. А теперь… она стала невидимкой. Как старая мебель — есть, но никто не замечает.
Когда Надя просила выгулять пса — Антонина шла, даже в ливень и метель. Когда Димка оставлял внука на выходные — она не спала ночами. И никогда не просила ничего взамен.
Но стоило ей слечь с температурой — лекарства приносил Иван Степанович. Дети заглянули в больницу на пять минут. Надя поморщилась:
— Мам, ты же знаешь, я терпеть не могу больницы…
— Здесь никто не в восторге, дочка…
— Выздоравливай, потом созвонимся.
Димка тоже не задержался: «Катя устала, с ребенком надо помочь». Ни объятий, ни теплых слов. Ничего.
А сегодня… Скользкий тротуар, едва не упала — и вдруг осознала: она стареет. Любой день может стать последним. И кто придет? Никто.
И тогда вспомнилось: тридцать лет назад, ей было чуть за тридцать. Дима еще маленький, Нади не было. Санаторий в Сочи. Тепло, тишина, ни звонков, ни забот. Тогда не было телефонов. Только она и море. Тогда она была счастлива.
Прошли десятилетия.
А она больше ни дня не жила для себя.
Ночью, лежа в постели, она подумала: что ее держит? Дети взрослые, с жильем. Ни благодарности, ни любви. Только просьбы. А она? Разве она не человек?
Утром она встала, заварила чай, достала блокнот и написала: «Продать квартиру. Купить дом у моря. Жить для себя».
Риелтора нашла быстро — подруга посоветовала. Квартира ушла за две недели. Деньги — на счет. Документы — готовы.
Когда все было решено, она позвала детей.
— Что случилось? — нахмурился Дмитрий. — Я с работы еле-еле выбрался.
— Мам, у нас с коллегой важные переговоры. Срочно?
— Да. Я должна вам кое-что сказать.
— Говори, — отрезала Надя. — Только быстро. И кстати, в субботу привезем тебе Тузика.
— Не получится, — тихо сказала Антонина.
— Это почему?
— Я уезжаю.
— Куда?! — хором.
— В Анапу. Купила домик у моря. Буду там жить.
Повисла тишина. Потом Димка фыркнул:
— Мам, ну ты даешь. На какие деньги?
— Квартиру продала.
— ЧТО?! — вскрикнула Надя. — Без нашего согласия? Даже не посоветовалась?
— Вам всегда не до меня.
— И как ты там одна будешь?
— Справлюсь. Теперь у меня есть что-то свое. Свой дом, свое море, своя жизнь.
— Мам, а как же мы? — завопила Надя. — Мы же рассчитывали на квартиру!
— Я тоже рассчитывала, что вы будете моей опорой. Но ошиблась. Все, дети. Я вас люблю. Но теперь я выбираю себя.
Они ушли. Злые, растерянные. А она осталась — одна. Но впервые за тридцать лет это одиночество не пугало. Оно было спасением.
Через неделю она стояла на веранде своего нового дома, вдыхала морской ветер и гладила теплые перила. Тишина. Покой. Свобода.
Иногда, чтобы снова почувствовать себя живой, нужно просто уйти. Уйти от тех, кто не ценит. Уйти к себе. К морю. К новой жизни.
