15 апреля
До сих пор голова кругом что ни день, то проверка на прочность моих границ. Сколько сил я вложила в эту квартиру! Каждый сантиметр пола, каждая отмытая щель в кафеле это мой труд, мое терпение и мои надежды на спокойную жизнь. А теперь вся родня на меня ополчилась, будто я преступление совершила, решив поберечь свой дом.
Леночка, ну ты чего замолчала? Я ж говорю билеты уже у нас на руках, приедем в субботу на «Арктике», поезд в шесть приходит. Ты главное не проспи, встреть нас, а то мы же с сумками, Светка с ребятишками, машин у тебя в Питере будь здоров, а такси нынче по сто рублей за километр, сами не дотащим, голос тети Любы звучал из телефона как фанфары перед боем, заглушая даже шум воды в ванной, которую я только хотела набрать после тяжелого дня.
Я будто приросла к месту посреди новехонькой прихожей. Только месяц как ключи на руках, ипотека на двадцать лет и три года строгой экономии, когда я даже чашечку кофе могла себе позволить раз в неделю, не говоря уже о новом платье. За полгода я превратилась в универсального мастера: научилась шпатлевать стены, выбирать ламинат, плитку и собирать мебель лучше любого мастера из Леруа. Теперь это мой личный рай. Чистый, белый, тихий куда никто раньше не вторгался с грязными ботинками и сумками, набитыми едой «на дорожку». А в выходные так мечтала просто налить себе ромашкового чаю да залипнуть у окна, глядя, как плывут за Невой баржи и облака.
Тетя Люба, погоди Я вообще-то никого не приглашала. Какие билеты, о чём речь? наконец прорвалось у меня сквозь нервное напряжение. Я выключила воду, ушла на кухню, где на столе остывал недопитый чай.
За трубкой воцарилось глухое, осязаемое молчание. Я прямо услышала, как моя тётка, готовясь к буре, набирает воздуха в грудь.
Леночка, ну ты что, с ума сошла? У дяди Васи юбилей, семьдесят! Он на Васильевском живёт, сама же знаешь! Всей роднёй собрались, и мы же решили: зачем деньги тратить на гостиницу, если у племянницы трёшка отремонтированная на руках? Я, дядя Петя, Светка с мужем и погодки её всего шесть человек, где уж нам тесно. Матрасы с собой захватим, будем по-спартански, на полу, мы что, привереды?
Я плюхнулась на барный стул, кровь пульсирует в виске. Люблю тётю но её бурное командование на чужой кухне, бесконечные команды, разбросанный храп дяди Пети… Светка со своими погодками эти дети вечно скачут и орут, обожают рисовать по обоям, ломать всё и прыгать по мебели. Мужик Светки угрюмый Димка, только успевай в холодильнике хавку прятать; а балкон у меня не для курения, а для отдыха, там кресло стоит, а не пепелище!
Тетя Люба, сказала я твердо, глядя на свою идеально вымыту кухню. Не могу я вас принять только закончила ремонт, мебель не вся куплена, спальных мест нет, и я работаю, отчёт надо сдавать в понедельник.
Господи, что ты выдумываешь! уже обиженно захлебнулась она. Какие отчёты? Суббота, воскресенье выходные! Мы всё с собой принесём, мы не гордые, Леночка! Ты же не выгонишь родственников, мы тебя нянчили, я же тебе в детстве настоящую куклу немецкую подарила, забыла?
На этом моменте мне каждый раз хочется закатить глаза. Дареная тёткина кукла давно стала семейным мифом: на самом деле, была она одной ногой и из секонд-хенда, но преподносится, будто я чуть ли не наследство получила.
Тетя Люба, пойми я не готова к такому нашествию. Моя квартира только-только отремонтирована, я ещё ничего не обжила, ещё отдыха в тишине не видела. К тому же, у дяди Васи квартира рядом, в соседнем районе, гостиниц полно, могу помочь ссылками.
Ты на себя посмотри! вскрикнула она. Разгородилась, корону примерила? Мать твоя говорит, что ты гордячка стала, квартиру купила и родню гонишь! Да если бы не мы…
Тетя Люба! перебила я с ледяным спокойствием. Не могу принять гостей. Не в этот раз. Это мой выбор. Если вы рассчитывали на ночёвку, билеты лучше сдайте не открою.
Я сбросила вызов, не дав ей перебить меня новой волной семейных проклятий. Сердце стучало в груди, руки дрожали, но я знала, что если начну уступать, обратно уже не верну эти стены себе.
Минут через десять звонок от мамы:
Лена, ты совсем с ума сошла? Галя вся в слезах, давление под двести, валерьянку глотает ведрами! Ты правду ей сказала прогнала с ночевкой?
Мам, я не прогоняла. Я объяснила, что шесть человек это слишком! Ты же знаешь Светкиных детей: в прошлый мой приезд кота у бабушки зелёнкой намазали и телек уронили, а Светка только смеялась, мол, «познают мир». Я не хочу, чтобы они познавали мир у меня…
Лена, родные это же святое, с нажимом произнесла мама. Два дня потерпишь и всё. Зато все в мире, Галя потом на всю родню растрезвонит, что ты чёрствая. Мне стыдно людям в селе глаза показывать!
Мам, а мне не стыдно! Почему я обязана жертвовать заработанным, купленным потом и кровью, ради пятитысячной экономии своей тётки? Они ведь на подарки нашли, на билеты нашли найдут и на ночлег.
Эгоистка! выдохнула мама. Вот вся в своего отца: тому бы только покой был нужен. Смотри, одна останешься в своих белых стенах, воды никто не подаст в старости!
Ну и ладно, лучше сама себе стакан налью, чем потом вычищать квартиру после «родственной любви», пробурчала я и отключила телефон.
Всю неделю ходила как по минному полю. Сначала надеялась на здравый смысл; тётка не звонила, Светка не писала вдруг нашли квартиру? Или и вовсе передумали? Успокаивала себя: я чётко расставила границы, «нет» значит «нет».
Но нет. В субботу, самое начало для ленивого утра: звенит домофон, пронзительно и требовательно. Чашка кофе едва не выскользнула из рук. Сердце ушло в пятки знаю же, кто это.
На мониторе вся делегация. Огромные баулы, красные щёки У тёти Любы, дядя Петя уже в расстёгнутой рыбацкой куртке, дети вплотную к панели, палец держат на кнопке.
Ленка! Открывай! Сюрприз! закричала тётка прямо в микрофон, увидав, что я смотрю.
Я прижалась спиной к стене. Они всё-таки приехали проигнорировав мой отказ, уверенные, что в лицо не выгоню. Старое проверенное давление: ставить перед фактом.
Я глубоко вздохнула и ответила:
Я ведь просила не приезжать ко мне.
Ой, брось ломаться, махнула рукой тётя Люба, будто муху отгоняя. Обиделась и ладно, мы ж свои. Открывай, у Светки дети в туалет хотят не издевательство же!
В соседнем доме кафе, там туалет бесплатный, спокойно ответила я. Я не открою.
Лена! Ты что, серьёзно? Мы же с сумками, семьёй, мать твоя в курсе, ты обязана! Открывай, иначе я весь подъезд подниму!
Поднимайте, спокойно сказала я. Я заранее предупредила. Я вам адреса гостиниц скидывала. Всего доброго.
Я отключила звук домофона. Через пару минут за дверью начались тревожные звонки кто-то из соседей выводил или запускал их, теперь они сразу у моей двери. Кулаки, крики:
Ленка! Открой! Не стыдно тебе? Дети устали! голос Светки переходил в визг.
Открывай, паразитка! гремел дядя Петя. Мы тут гостинцы привезли, сало, соленья!
Я стояла, прижавшись к стене, чувствуя одновременно и страх, и стыд, и злость. Один момент и можно сдаться, открыть, если бы не острая мысль: «Что подумают соседи?» Но потом взгляд упал на блестящий пол, представила эти грязные сумки, крики, запахи и беспорядок. Моё пространство не проходной двор. Нет!
Я подошла к двери, громко сказала:
Вызываю полицию. Кто не уйдёт заявление о хулиганстве напишу и попытке проникнуть в жилище.
На секунду за дверью тишина.
Ты мать в могилу сведёшь! взвизгнула тётя Люба. Полицию на тётку? Позор!
Считаю до трёх. Раз…
Мам, она совсем поехала! Пошли, иначе правда ментов вызовет! быстро зашептала Светка.
Два…
Да чтоб ты викном подавилась! рявкнул дядя Петя, что-то грохнулось о дверь. Оставайся, захлебнись!
Три…
За дверью шорох, суета, чьи-то рыдания, рухнули сумки потом звук удаляющихся шагов.
Уйдём! шипела тётя Люба. Никогда ноги моей здесь не будет, расскажу всем, какая ты гадина!
И вот, снова тишина. Ушли не сдалась! Только теперь до меня дошло, что дрожь не отпускает ни руки, ни сердце. Я села прямо на пол, керамогранит холодил ноги слёзы хлынули из глаз.
Телефон в гостиной разрывался: мама, тётка Люба, непонятные номера явно вся ватсап-группа семьи уже в курсе. Я решила: хватит. Телефон отключила, пошла за водой. Смотрю в окно: увидела, как загружаются в такси у подъезда, размахивают руками и показывают на мои окна.
Вспомнила, как пять лет назад приехала на практику к тётке Любе в Ленинград. Общежитие не дали, денег нет, ночевала на вокзале три ночи а тётка тогда сказала, что у неё ремонт, пыль, Светка парня водит, не до меня Вот почему тогда семьёй никто не вспоминал?
Ну уж нет, сказала я себе вслух. Моё моё.
Я включила музыку, заварила свежий кофе, устроилась в кресле. День был подмочен, а квартира осталась целой.
Вечером, когда всё же включила телефон, понеслись сообщения: «Ты для нас больше не дочь», писала тётка Люба. «Как ты маму довела до инфаркта!» возмущалась Светка. «Позор мне за такую дочь», писала мама. Было больно, но нет смысла оправдываться. На их глазах я исключительно источник выгоды, а не самостоятельный человек с правом на личное.
Я маме написала только: «Мама, я тебя люблю. Но теперь у меня свой дом и свои правила. Если захочешь приехать одна всегда рада. Больше манипуляций и шантажа не приму. А тётка Люба пять лет назад меня на улицу выставила просто прошёл возврат».
Прошла неделя. Живу и не скажешь, что что-то потеряла. В ватсап-чате меня удалили, на семейные праздники не зовут. Стало легче: не надо ни врать, ни отчитываться, ни делать вид, что «всё хорошо», когда откровенно противно. Даже соседка с таксой однажды мне подмигнула: «С новосельем, у вас дверка кремень!»
Через месяц мама позвонила строгая, чуть сухая, но без скандалов: уточнила, платится ли ипотека, не болею ли я. Про тётку ни слова, я тоже не спрашивала.
Через полгода, ближе к Новому году, звонок у порога Светка, одна, заплаканная, глаза красные, из одежды одни треники.
Привет, выдавила она. Можно я у тебя пару дней переночую? Ушла от Димки, рукоприкладство Мамка пилит, тётка Люба сказала терпеть. Я больше не могу! Работу подыскиваю, комнату сниму, не мешать буду, клянусь. На полу полежу
Я секунду колебалась. Перед глазами пронеслось прошлое лето её крики, обвинения. Сейчас же передо мной сидела просто несчастная женщина, не наезд просьба.
На полу не надо, выдохнула я. Диван в гостиной разложу.
Ты… После всего? едва поверила она.
Только при условиях, вздохнула я. Детей не приводи. Максимум неделя. И никаких пересудов с тёткой и назиданий. Нарушишь объясняться сама будешь.
Спасибо, Леночка Дура была, завидовала, шептала она, что у тебя получилось, а мы в этом болоте
Зависть разрушает Пей чай, сейчас постелю.
Пять дней она была почти невидимкой: быстро нашла комнату, съехала. Потом по чуть-чуть стала вылезать из этой семейной тины ушла от мужа, устроилась на работу, сократила общение с токсичной тёткой, начала жить для себя. Мы с ней теперь иногда гуляем, ходим в кино.
А тётка Люба так меня и не простила. Только мне это уже безразлично. Я сижу на своём диване у окна, книга и чай и думаю: «Мой дом моя крепость». Для того, чтобы в крепости было тепло, надо иногда держать мост поднятым. Даже если снаружи стоят люди с твоей фамилией.
