Меня зовут Галина Соколова, мне шестьдесят девять лет. У меня двое сыновей, трое внуков и две невестки. С такой семьёй можно подумать, что я купаюсь в любви и заботе. Но в последние годы я живу, как сирота. Одна в своей квартире, с больным коленом и телефоном, который молчит неделями.
После смерти мужа всё изменилось. Пока он был жив, сыновья изредка навещали по праздникам или по делам. Но как только его похоронили, они исчезли. Пять лет. Пять долгих лет без встреч, хотя они живут в том же городе всего сорок минут на автобусе.
Я не упрекала их. Просто звонила. За помощью. Когда соседи затопили мою кухню немного, но потолок испортился я позвонила обоим сыновьям. Они пообещали приехать на выходных. Никто не приехал. Пришлось нанимать маляра. Дело не в деньгах, а в обиде. Обиде от того, что дети не могут найти часа для матери.
Потом сломался старый холодильник. Я не разбираюсь в технике, боялась, что меня обманут. Снова позвонила сыновьям. «Мама, есть магазины, разбирайся сама». В итоге позвонила брату, и он прислал свою дочь, мою племянницу Надю, с мужем. Они всё уладили.
Когда началась пандемия, сыновья вдруг вспомнили обо мне. Звонили раз в месяц, говорили сидеть дома и заказывать продукты онлайн. Но они забыли одну деталь: я не умею. Надя же показала, как заказывать, организовала первую доставку, оставила список аптек с доставкой и стала звонить почти каждый день.
Сначала мне было совестно. У Нади свои родители, дом, муж, дочь. Но только она приходила просто так. Приносила суп, лекарства, помогала убираться, мыла окна. Однажды зашла просто попить чаю и посидеть рядом. Её дочка моя правнучка зовёт меня «бабуля». Это слово я не слышала годами.
Тогда я приняла решение: если родные дети забыли меня, если им важно только брать, а не отдавать, то квартиру получит та, кто действительно рядом. Я пошла в МФЦ составить завещание. И в тот же день, как назло, позвонил старший сын. Спросил, куда я ходила.
Я сказала правду.
Тут всё и началось. Крики, оскорбления, угрозы. «Ты рехнулась?», «Это наше наследство!», «Она вышвырнет тебя, как только подпишешь!»
Вечером они приехали. Оба. Впервые за пять лет. Привели внучку, которую я никогда не видела. Принесли пирог. Мы сели за стол. Я надеялась может, одумаются? Но нет. Убеждали меня, напоминали, что у меня есть дети, что я не имею права отдавать квартиру чужой. Обвиняли Надю в корысти, пугали, что она выгонит меня.
Я смотрела на них и не верила. Где вы были все эти годы? Почему не помогали, когда было трудно? Почему вспомнили только тогда, когда почуяли угрозу наследству?
Я поблагодарила за заботу. И сказала, что решение принято. Они ушли, хлопнув дверью, поклявшись, что я больше не увижу внуков и не должна рассчитывать на них.
Знаете, я не боюсь. Не потому, что мне всё равно. А потому, что мне уже нечего терять я давно живу так, будто никому не нужна. Теперь это просто официально.
А Надя Если однажды она поступит, как пророчат сыновья, значит, я ошиблась. Но сердце подсказывает: нет. Она ничего не просила. Ни денег, ни квартиры. Она просто была рядом. Подставила плечо. Поступила по-человечески.
А это для меня важнее всех родственных уз.
