Бабушка Галя сидела на кухне, укутавшись в платок, и вязала шерстяные варежки — аккуратно, не торопясь. В документах она значилась как Галина Степановна, но все в селе звали её просто Галькой — ласково, по-домашнему.
В избе стояла зимняя тишина, только потрескивали дрова в печке. Вдруг скрипнула калитка. Бабушка подняла голову — и застыла. На пороге стоял… настоящий Дед Мороз. Красный кафтан, седая борода, узорчатые валенки — всё как в сказке.
— Добрый вечер, Галчонок! — весело сказал он. — Пустишь старика погреться?
Галя поправила очки, пригляделась к гостю, к его мешку и рукавицам, и ахнула:
— Батюшки, да ты и впрямь настоящий? Да с чего это тебе ко мне?..
— А как же? — рассмеялся дед. — Сегодня же тридцать первое декабря! Все празднуют, а я вот к тебе заглянул — с гостинцем.
— Да кому я нужна, старуха? Детей бы порадовал, песенки послушал. А я что? Сижу, никому не интересна.
— Детей-то в селе — раз-два и обчёлся. А у тебя рукоделие какое — любо-дорого, — кивнул он на вязание. — Значит, и тебе подарок положен.
— Ну ладно, раз пришёл, давай своё сокровище, — усмехнулась бабка. — Только стихи тебе не буду читать, спина болит, еле хожу.
— Тогда скажи, сколько добрых дел за год совершила?
— Да какие там дела… — задумалась Галя. — Внукам варежки связала, соседям суп варила. Картошку всем раздала. Может, и не от щедрости, а просто от скуки.
— Не принижай себя. Вот оно и есть добро — когда просто так, от сердца.
— А мой-то старик опять где-то бродит. С утра ушёл — и след простыл.
— Да я к нему тоже собирался. Что, всё такой же заводила?
— Ещё бы! По избам ходит, истории рассказывает, частушки орет. Смешит народ, чтобы не грустили.
— Любишь его?
— А ты как думаешь? — ухмыльнулась Галя. — Пятьдесят лет вместе. Притворяемся, что глухие, что ничего не замечаем. И не ругаемся. А на кой?
Дед Мороз достал из мешка шаль — пушистую, с розами, чтоб дух захватывало.
— Вот, носи на здоровье. Как накинешь — сразу моложе станешь.
— Красотища-то какая! — глаза у бабушки загорелись. — Всю жизнь такую хотела. Спасибо, родной!
— Благодари мужа, — подмигнул дед. — Это он мне письмо прислал.
Он вышел в сени, скинул шубу, шапку и спрятал в сундук.
— Эх, Галка моя… — пробормотал. — Или не признала, или делает вид?
А бабушка крутилась перед зеркалом в новой шали и шептала:
— Вот так и живём, Сереженька… Словно ничего не видим. А видим. Просто любим по-своему. И вся магия — в этом…