Бабушка Люба сидела на кухне, уютно устроившись с вязальными спицами, и вывязывала узор на шерстяных варежках. По документам она значилась Любовью Ивановной, но в селе все звали её просто Люба — тепло, по-родному.
В избе царила зимняя тишина, лишь из старенького радио на лавке доносились тихие позывные. Вдруг скрипнула дверь. Бабушка подняла голову — и замерла. На пороге стоял… сам Дед Мороз. Борода до пояса, красная шуба, меховые валенки — всё как в сказке.
— Добрый вечер, Любушка! — весело сказал он. — Пустишь старика погреться?
Люба поправила очки, внимательно разглядела гостя, его мешок и валенки, и растерянно ахнула:
— Батюшки, да неужели и вправду ты? С чего бы это?..
— Как с чего? — рассмеялся дед. — Сегодня же тридцать первое декабря! Весь народ праздник справляет. Вот я и к тебе заглянул — с подарочком.
— Да кому я нужна, старуха? Детишек бы поздравил, стишки послушал. А я что? Внукам уже все подарки раздала.
— Детей-то в селе сейчас — раз-два и обчёлся. А вот варежки твои — вижу, с любовью вяжешь, — кивнул он на её работу. — Значит, и тебе подарок полагается.
— Ну ладно, раз пришёл — давай, радуй, — усмехнулась бабушка. — Только стихи мне читать неохота, спина болит, согнуться не могу.
— Тогда скажи, что доброго в этом году сделала?
— Да что я… — задумалась Люба. — Внукам варежки, соседям носочки, с огорода капусту да морковку раздавала. Может, и не от щедрости, а просто время коротала.
— Не прибедняйся. Добро оно и есть — когда от души, без корысти.
— А мой-то старый где-то шляется. С утра ушёл — и след простыл.
— Да я к нему тоже загляну. Всё такой же весельчак?
— Ещё какой! По избам ходит, байки рассказывает, песни заводит. Людей смешит, чтоб не тужили.
— Ты его любишь?
— А ты как думаешь? — улыбнулась Люба. — Мы с ним полвека бок о бок. Притворяемся, что не слышим, не замечаем лишнего. И не ссоримся. А зачем?
Дед Мороз достал из мешка платок — пушистый, узорчатый, с серебряной нитью.
— Вот, носи на здоровье. Накинешь — и на десять лет моложе станешь.
— Красота-то какая! — засияли глаза бабушки. — О таком всю жизнь мечтала. Спасибо, родной!
— Благодари мужа, — подмигнул дед. — Это он мне письмо написал.
Он вышел в сени, скинул шубу, шапку и аккуратно убрал их в сундук.
— Эх, Любка моя… — пробормотал он. — То ли не узнала, то ли делает вид?
А бабушка вертелась перед зеркальцем, примеривая платок, и шептала:
— Вот так и живём, Ванюша… Словно ничего не видим. А видим. Просто любим по-своему. И чудо — в этом…
