Мама, ну что ты такое выдумываешь? Как это у тебя не с кем поговорить? Я же тебе каждый день звоню, устало сказала дочь.
Да ты что, Алёнушка, я не о том, Нина Яковлевна тихо вздохнула, просто не осталось у меня ни друзей, ни знакомых ровесников. Все из другого времени.
Мам, перестань говорить глупости. У тебя же есть школьная подруга, Валентина. Да и вообще, ты современная, выглядишь лет на десять моложе, обиженно ответила дочь.
Ты же знаешь, у Валечки астма, она по телефону говорить не может начинает кашлять. А живет совсем на другом краю Питера. Мы ж втроём дружили, я тебе рассказывала. Помнишь Лидочку? Её давно уже нет. На днях Лена из соседней квартиры зашла, принесла пирожки пекла для своих. Внуки у неё тоже есть, хотя она меня моложе лет на пятнадцать. Но детство, школа всё будто из другого мира у неё.
А так хочется поговорить с теми, кто тоже помнит, как по утрам аромат хлеба тянулся по Невскому, кто скакал по сугробам после снегопада. Кто, как я, всё это видел, всё это слышал, Нина Яковлевна объясняла всё это Алёне, хотя понимала: дочери ее не понять. Её молодость еще не ушла, она ещё в её ладонях, в шагах за окном. Алёнка заботливая, тут не в ней дело.
Мама, у меня билеты на концерт Сергея Лемешева во вторник. Ты ж давно хотела. Прекрати хандрить, надевай своё бордовое платье в нем ты просто загляденье!
Договорились, Алёнушка, всё хорошо. Это я сама не своя. Спокойной ночи. Созвонимся утром. Высыпайся, доченька, а то круги под глазами, перевела разговор Нина Яковлевна.
Ага, мама, пока, целую, и Алёна отключилась.
В окно текли синие разводы фонарей, неразличимо играли огни Лиговского.
Казалось, всё это было десятый класс, весна, планов хоть ты мешок шей. Её подруге Вале нравился Лёня Рафалович, а Лёньку тянуло к Нине. Он звонил вечерами на ржавый дисковый телефон, из-под абажура ползли тени, а над трубой играли галки. Нина считала его просто другом, ей было странно давать надежду.
Потом Лёня ушел в армию. Вернулся другим, женился. Жил недалеко, напротив Марсового поля, у него всё был один и тот же телефон Номер стоял перед глазами. Нина Яковлевна каким-то странным движением набрала его.
Гудки были длинные, на четвёртом кто-то снял трубку. Сначала потрескивало, как на морозе по проводам ток идёт, потом услышался тихий мужской голос:
Да?… Я слушаю
Странно. Может, поздно? Может, Лёня меня и не вспомнит, или это вовсе не он
Добрый вечер, голос Нины дрожал, был будто наполнен сквозняками старины.
Что-то снова потрескалось в трубке, и вдруг удивление, будто лампочка щёлкнула:
Ниночка? Ты? Это правда ты. Как голос не спутать. Как ты нашла меня? Я здесь случайно…
Лёнька, узнал! на сердце у Нины Яковлевны разлился весенний дождик воспоминаний. Никто так давно не называл её просто “Ниной” только “мама”, “бабушка”, или официально. Даже Валентина всегда звала “Нинка”.
А “Нина” звучало будто впервые, звонко, снежно, как в марте капель со старого подоконника.
Как дела твои, Нина? Как же рад, что ты позвонила, и ей стало тепло от этих слов; она боялась остаться бессловесной, стать будто ненужной.
Ты помнишь десятый класс? Как мы с Витькой Воробьёвым катали вас с Валей на лодке по пруду в Летнем саду? Витька потом мозоли прятал, а мы ели мороженое на Каменоостровском, музыка играла из репродуктора
Помню, конечно, всё помню! рассмеялась Нина, и как в походе с классом всю ночь костёр не могли разжечь, а Васька потом консерву открыл, песни под гитару, помнишь? Ты ведь тогда к гитаре пристрастился.
Ага, научился немного бренькать, голос Лёни был мягкий, как шерсть зайца на шинели, а ведь ты, Нина, как жила, так и живёшь! У тебя наверняка внуки, дети Всё та же поэтесса? Помню, помню: “Раствориться в полночной мгле и родиться к рассвету!” Ты как солнышко, рядом и душа уже согрета. Твоим родным повезло: такая мама и бабушка удача.
Лёнь, да брось, что ты скажешь! Моё время прошло
Он шутливо осек её:
Не болтай у меня трубка горячая! Шучу. Ты живёшь полной грудью, Нина! Значит, и твоё время идёт. Живи в своё удовольствие, радуйся. Солнце над двором светит для тебя.
И течёт по небу облако только для тебя.
И голуби воркуют именно тебе!
Лёнь, ну ты и романтик, а ты сам-то как?.. Всё я да я… но вдруг всё в трубке затрещало, будто снежная буря налетела, и связь оборвалась.
Нина Яковлевна ещё немного подержала трубку на ладони, думала перезвонить, но решила: поздно, не стóит. Может, как-нибудь потом.
Так хорошо было… Она аккуратно перевернула телефон, а тут позвонила внучка, чтобы спросить, как дела.
Привет, Машенька, нет, не сплю, всё хорошо, настроение чудесное. Завтра зайдёшь? Жду, моя радость.
Лёгкая и возвышенная, Нина Яковлевна легла спать, в голове роилась новыми стихами очередная ночь.
Утром она собралась к Валентине, в другой район. Три трамвайные остановки, да где ж я старая, подумала с усмешкой.
Валя отворила дверь, заулыбалась:
Ну вот ты и дошла! Торт купила? Абрикосовый? Ой, мой любимый! Давай чай пить, рассказывай, закашлялась, прикрыла рукой грудь. Но быстро махнула:
Всё нормально, с новым ингалятором легче. А ты чего свежая такая? Говори честно что случилось?
Не поверишь, пятая молодость. Вчера случайно Лёне позвонила, ну, твоей школьной любви. Представляешь, он ответы таки давал всё помнит. А я уж почти забыла. Чего притихла-то, Валя, неужто опять с приступом?
Валя как будто стала айсбергом сидела вся бледная, глядела исподлобья. Потом шепнула:
Ни-на, ты ты не знала, что Лёни год уж как нет? Он ведь давно уехал и телефон тот не его уже
Как же так?! С кем же я говорила? Всё вспомнил, все слова наши. Голос, интонации! Моё настроение изменил Всё стало вновь живым, настоящим, будто заново дышать захотелось Как же так?
Ты его голос я же слышала… Он сказал: “Солнце светит для тебя, облачко для тебя по небу бежит, голуби поют для тебя!”
Валя покачала головой не поверила.
Но вдруг сказала твёрдо:
Похоже, он правда, привет тебе передал. Вот какой романтик! Ты мне никогда такой весёлой не казалась за эти годы.
Однажды кто-то вновь соберёт разбитое сердце по черепкам. И ты вдруг поймёшь: быть счастливым это ведь вполне возможно, даже если всё вокруг напоминает сон.
