Когда дверь зашёлка за Глафирой Петровой, в кабинете осталось лишь трое Татьяна, её крошкадочь и высокий человек в дорогом костюме.
Марк Александров наклонился, поднял карандаш со стола и устремил на него взгляд, будто в руках держал сокровище. Затем его взгляд упал на Лизу.
Это ваш карандаш? спросил он добрым, ровным голосом.
Девочка кивнула.
Спасибо, дядя, прошептала она робко, протягивая крошечную ручку.
Марк улыбнулся, передал ей карандаш и сказал:
Держи крепко, маленькая художница. И не прекращай рисовать, даже если взрослые скажут, что это пустая трата времени.
Татьяна стояла, почти не веря своим глазам. Ожидала замечание, презрение, очередное унижение. Вместо этого спокойствие, человечность, теплота.
Садитесь, сказал Марк. Я проведу интервью лично.
Глафира Петрова, всё ещё стоявшая у двери, побледнела. Улыбка, которую она лишь что бросила, мгновенно исчезла. Марк бросил на неё лишь один короткий, но ясный взгляд. Женщина отпрянула и безмолвно вышла.
Марк сел напротив Татьяны, открыл папку с документами и пролистал несколько страниц.
Вижу, у вас семь лет опыта работы бухгалтером на производстве, затем двухлетний перерыв. Почему?
Я родила дочь, тихо ответила Татьяна. Муж меня бросил. Я работала из дома, насколько могла, но теперь ищу стабильную работу.
Он кивнул с пониманием.
И вы выбрали нашу фирму, потому что рядом детский сад, верно?
Да. Это позволит совмещать оба дела.
Тон его был ни надменным, ни формальным просто человеческим. Он отложил документы в сторону и спросил:
Если я дам вам шанс, что бы вы изменили здесь?
Татьяна глубоко вдохнула.
Не прошу особого отношения. Хочу просто работать. Внимательна, настойчива, быстро учусь. Не боюсь трудностей. Единственное, чего боюсь, что не смогу обеспечить будущее своей дочери.
В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь шорохом листа с детским рисунком.
Марк откинулся назад.
Знаете, сказал он тихо, когда я был маленьким, мама была одна. Отец умер рано. Она не могла найти работу, потому что у неё был ребёнок.
Татьяна посмотрела на него удивлённо.
Я помню, как она приходила домой с растрёпанными руками после стирки, стирала чужие вещи. Как прятала меня под столом, когда приходил хозяин, чтобы не увидеть меня. «Он меня уволит, если узнает, что у меня ребёнок», говорила она. Улыбнулась печально. А теперь сын той женщины владеет этой компанией.
Глаза Татьяны наполнились слезами.
Поэтому мне невыносимо, когда ктонибудь унижает женщину, сражающуюся за ребёнка, продолжил Марк. Это не слабость, а сила.
Он наклонился к ней и спросил:
Можно задать вам вопрос не как директор, а как человек? Почему вы не сдались?
Татьяна подняла взгляд.
Потому что если я сдамся, то сдадутся и все женщины. Я хочу, чтобы Лиза знала: её мама не сдалась.
Марк улыбнулся и кивнул.
Хорошо сказано.
Он взял лист, подписал его и протянул ей.
Это ваш трудовой договор. Вы начинаете в понедельник.
Татьяна посмотрела с недоверием.
Но госпожа Петрова говорила, что решение отрицательное
Её решение уже не имеет силы, спокойно ответил он. Моё другое.
Лиза обернулась к маме, лицо её светилось от радости:
Мама, значит, ты теперь будешь работать здесь?
Татьяна кивнула, и слёзы текли свободно. Не от стыда, а от облегчения.
Марк улыбнулся девочке.
А ты, маленькая художница, можешь иногда приходить к нам. У нас есть комната для детей сотрудников. Ты уже часть команды.
Прошло несколько недель. Татьяна стала неотъемлемой частью офиса точной, ответственной, всегда улыбчивой. Коллеги её полюбили. А Глафира Петрова была переведена в другой отдел по личному приказу директора.
Однажды вечером Татьяна задержалась до поздна, подготавливая отчёты. Все уже ушли, когда дверь открылась.
Марк появился с двумя чашками кофе.
Всё ещё работаете? спросил, подходя.
Хочу закончить отчёт, ответила она, улыбаясь. Не люблю оставлять дела недоделанными.
Вы уже доказали, что лучшая, сказал он, ставя чашку на её стол. Теперь просто живите.
Татьяна посмотрела в его глаза в них не было ни жалости, ни снисхождения, только уважение и чтото более глубокое.
Спасибо, господин Александров. Вы не представляете, как много вы для меня и Лизы сделали.
Возможно, знаю, тихо сказал он. Однажды ктото сделал то же для моей мамы.
Он уже собирался уйти, но остановился у порога.
Скажите Лизе, что я видел её рисунки в детской. Они великолепны.
Татьяна улыбнулась.
Знаете, кого она рисует чаще всего? Вас.
Меня? удивился он.
Да. Она пишет, что вы «добрый дядя с глазами, как небо после дождя».
Марк замолчал, потом лёгкой улыбкой ответил:
Приятно. Я давно не смотрел на небо так.
Оба рассмеялись тихо.
Впервые за годы Татьяна ощутила, что жизнь может начаться заново. Не из жалости, а из надежды. Из веры, что добро существует и один человеческий жест способен изменить судьбу.
