Когда ты собираешься съехать, Маришка?
Мама стояла в дверях кухни, опершись на косяк. В руках чашка с чаем, в голосе равнодушие, приближённое к пренебрежению.
О съехать? Марина медленно оторвалась от ноутбука, который согревал её колени. Мам, я же живу здесь. Я работаю.
Работать? переспросила мама, и на её лице вспыхнула кривая улыбка. Ну да. Ты же всё сидишь в интернете. Стихи пишешь? Или статьи? Кто вообще их читает?
Марина резко закрыла крышку ноутбука. Сердце сжалось. Она слышала, что её «не настоящая» работа, но каждый раз это звучало как упрёк.
Она старательно трудится. Фриланс это бесконечные правки, дедлайны, тексты под утро, клиенты, требующие всё вчера и не платящие вовремя
У меня постоянные заказы, выдохнула она. И деньги есть. Я плачу за коммуналку, я
Тебе ничего не требуют, отмахнулась мама. Просто такова ситуация, Мариш. Ты уже взрослая, всё понимаешь. Толя с Олей и детьми хотят переехать. У них двое. Дети, Марина. В их однокомнатной квартире тесно, ты же знаешь.
А я что? Я не семья? вдруг вспыхнула она, голос дрожал.
Ты одна, Марина. Ты сама себе. У них дети, семья. Ты у нас умница, самостоятельная. Найдёшь, где жить. Может, наконец устроишься на обычную работу.
Люди с девятого до шестого работают, кстати, а не за ноутбуком по ночам.
Марина молчала. В горле комок. Объяснять бессмысленно. Мама никогда не понимала, чем она занимается. Ни разу не спросила: «Что ты пишешь? Где можно прочитать?»
Только упрёки, снисходительные взгляды, фразы типа: «Лучше бы кассиром стала».
Сама это слово звучало в ушах, как приговор, как повод вычеркнуть её из квартиры, из жизни, из семьи.
Когда отец вернулся с работы, разговор возобновился. Теперь в комнате были он, мама и она как на домашнем суде.
Толя с женой многого добились, начал отец, садясь в кресло. Оба работают, двое детей.
Ты Да, ты молодец, что не сидишь сложа руки. Но пора серьёзно относиться к жизни.
Папа, я живу здесь. Я не лентяйка! Я зарабатываю, пусть и дома, в пижаме! Плачу за еду, за коммуналку, я не навязываюсь вам!
Ты не поняла, перебил он. Это не про деньги. Это про потребность.
У Толи двое детей, слышишь? Младшему полтора года. Им нужна эта квартира. Ей тяжело.
А мне легко?! вырвалось у неё. У вас, по вашему мнению, у меня нет трудностей?! Мне 28, нет поддержки, ни мужа, ни детей. Только работа, которую вы сами не признаёте!
Они переглянулись, будто она их утомила. Как будто всё, что она сейчас говорит, прихоть, а не боль.
Ты же сильная девочка, мама печально кивнула. Ты справишься. Толя с Олей и подумать не могут
«А мне вообще когда?» подумала она, но вслух не произнесла. Сил уже не осталось.
И куда вы меня предлагаете уйти? хрипло спросила она. Я ничего у вас не прошу. Ни денег, ни помощи. Только уголок. Только понимание.
Ну сдаёшься, найдёшь комнату, неуверенно пробормотала мама. Сейчас все так. Молодёжь живёт в съемных квартирах. А ты же официально не работаешь значит без привязки.
Вы вообще слышите себя?!
Марина не помнила, как закончился тот вечер. Помнила лишь, как долго сидела на подоконнике, глядя в тёмный двор. Дождь шёл назло, капли скользили по стеклу, как слёзы без рыданий.
Утром её разбудил шум в коридоре. Чемоданы. Голоса. Суета.
Мариш, мы пока вещи Толи в кладовку зайдём, сказала мама, не посмотрев на неё. У них переезд, ты понимаешь.
Понимала. Понимала всё с самого начала. Только жить с этим было отвратительно.
Марина, видишь, всё уже решено, говорила мама тем же тоном, будто просила соли за ужином. Лёгко, буднично, без душевного шороха.
Значит, вы не спрашиваете, не предлагаете вы просто ставите факт?
Что тут спрашивать, Марина? Ты взрослая девочка. Нужно уже самой. Не в детском саду. К тому же, это временно. Сними аренду потом, может, чтото изменится.
Временно? Ага. На пару десятилетий, пока у Толи внуки не вырастут.
Опять твоя ирония, мама закатила глаза. Ты всё воспринимаешь как будто в огне.
Мы же с заботой. Мы же не враги. Но надо понять: семья это не только ты.
Конечно, не только я, горько улыбнулась Марина. Всё для Толи. Всё ради Толи. А я лишняя. Призрак на диване. От глаз прочь, так?
Ты перебарщиваешь, снова появился отец в дверях. Толя сын, хоть както. А ты ты сильна. Ты нас поймёшь.
«Я не хочу быть сильной. Я просто хочу быть нужной»
На следующий день Марина пошла осматривать комнату, которую можно снять. В двадцати минутах от дома серый подъезд с ржавыми дверями, соседбабушка, ворчавшая про «котов, которые воют ночью».
Квартира напоминала музей хлама: обои с облупившимися розами, ковер на стене, табурет без ножки.
Хозяйка женщина с задутым голосом, будто к ней пришли просить в долг.
Где вы работаете? спросила она подозрительно.
Я фрилансер. Пишу статьи. Онлайн.
Онлайн? Как так?
На компьютере. В интернете. У меня постоянные клиенты, работаю через биржи.
А значит, сидите дома. Ну, смотрите, чтобы гостей не было. Прачечную машину запускайте раз в неделю. Электричество сейчас дорого.
Понятно, кивнула Марина, чувствуя, как всё внутри падает.
Вот и новое «домашнее гнёздышко».
Вечером мама прислала ей фото: «Смотрите, детская кроватка уже собрана. Как мило, правда?»
Да, очень «мило».
Что ты придумала? спросил отец за ужином. Марина принесла последние вещи кеды, штатив, плед, который подарил дед.
Пока снимаю комнату, сухо ответила она. Потом, может, перееду дальше. Подумать о смене постепенно.
Правильно, подсказал он. И пора уже искать настоящую работу. С людьми. Чтобы был коллектив, график
Папа она устало вздохнула. У меня клиенты из разных стран. Я веду блог компании с миллионом оборота. Пишу тексты, которые читают по десять тысяч человек в день. Но вы с мамой всё это не признаёте.
Кто это всё проверит, Марина? У Толи всё ясно: бухгалтерия, отчёты, оклад. А у тебя туман. Десять статей напишешь а что дальше?
А дальше, папа, я буду жить. Как смогу. Без вас. Спасибо, что научили не ждать ни помощи, ни признания.
Он хотел чтото сказать, но она уже встала, сунула ключ в карман и направилась к выходу.
Марина тихо прозвучало в её спине. Мы не из злобы.
Она остановилась, на мгновение задержалась у дверей.
Я знаю. Просто вы глупы.
И ушла.
В новой комнате пахло нафталином. Шторы старые, серобежевые. Стены мрачно-зелёные. Марина сидела на кровати, обняв колени, и думала, как легко её вычеркнули.
Без истерик. Без шума. Просто «переезжай». «Ты сильна». «Ты одна, значит не считаешься».
Может, и к лучшему? Но в груди пусто. Пусто и больно.
Ты не сломалась, прошептала она себе в темноте. Значит, уже победила.
Марина всё чаще просыпалась раньше будильника, просто открывала глаза в полутьме и лежала, глядя в потолок. Шум за стеной, соседпенсионерка, ворчавшая на молодёжь, запах старого ковра всё давило, как бетонная плита.
Но хуже было другое мысль, что родной дом больше не её, что родители смотрят на неё как на груз.
Она писала статьи молча, сосредоточенно, без перерыва. Вела аккаунты двух компаний, брала дополнительные заказы, ночами редактировала тексты. Деньги шли, заказчики хвалили. А ей было всё равно. Потому что внутри всё ещё болело.
Однажды вечером, когда в комнате стоял запах жареного лука от соседки, Марина получила сообщение от младшего брата:
«Слушай, когда ты перепишешь документы? Квартира всё равно теперь наша, чтобы потом не делить. Ну, чтобы почеловечески всё было».
Она замерла, глядя на экран, как на предателя.
«Почеловечески Что это сейчас значит?» подумала она.
Медленно набрала ответ:
«Квартира оформлена на родителей. Я там прописана. Вы меня выставили. Теперь хотите лишить меня прав?»
Ответ пришёл почти сразу:
«Не психуй. Просто чтобы всё было чётко. Ты же сама сказала уезжаешь. Зачем тебе эта прописка? Мы тут живём теперь».
Вот ты и «живёшь», Толя, прошептала она сквозь зубы. Слово «спасибо» только забудь. У вас, похоже, оно не прижилось.
В выходной она поехала в парк, просто посидеть. Взяла кофе, села на скамейку, достала ноутбук. Писать не получалось, но думать да. Громко и горько.
Вспомнила, как мечтала работать в редакции, писать большие тексты, вдохновлять, объяснять, открывать. Сколько сил вложила в своё дело, сколько бессонных ночей И как родители ни разу не сказали: «Мы гордимся тобой».
Для них всё было просто: Толя молодец, семейный человек, «мужик». А она недоделанная дочь, которой «не повезло».
И что? Вычеркнуть?
Вечером позвонила тётя Валя, мамасестра, всегда на стороне здравого смысла.
Маришка, извини, только что узнала Мне так стыдно за сестру За всю эту историю.
Ничего, ответила Марина устало. Всё нормально.
Нет, не нормально! Ты умница. Ты одна, без опоры, но держишься. Работаешь. А они?
Квартира не клетка, чтобы её выставлять. А твоя работа настоящая. Сейчас мир держится на таких, как ты.
Марина слушала, и по щекам тихо текли слёзы от облегчения, от того, что хотя бы один человек в семье её заметил.
Спасибо, тётя Валя, прошептала она.
Держись, дорогая. И помни: семья это не те, кто рядом по крови, а те, кто рядом по сути. А они пусть живут со своей совестью.
Через неделю Марина решилась переехать в другой город. Ей предложили должность контентредактора в крупной компании, гибкий график, достойная зарплата. Онлайнсобеседование прошло легко, вопросов о «настоящей» работе не задавали, все восхищались её портфолио.
Когда она сказала маме о переезде, та лишь пробурчала:
Ну, если решила. Только не обижайся. Мы же с доброты всё
С доброты? Вы меня выгнали. Молчали. Без выбора.
Ты всегда всё преувеличиваешь, Марина. Мы же тебе зла не хотели.
А вышло как всегда.
Она не кричала, не ругалась, просто говорила ровно. И мама, почемуто, повесила трубку.
За день до отъезда Марина зашла в подъезд, где был её дом, прислонилась к стене, закрыла глаза.
И что? Всё, что накоплено, потеряно? Нет. Я накопила больше: свободу. Себя.
Она уехала тихо. Без скандалов. Но с новым дыханием.
В новом городе Марина приехала с единственной сумкой, ноутбуком и ощущением, будто родилась заново. Квартирастудия с окнами в парк, светлая, без лишней мебели. Всё своё. Каждая чашка, каждая вешалка, каждый вечер тишины и спокойствия.
Первую неделю она жила как в кино: ходила в ближайшее кафе с ноутбуком, работала, пила кофе, наблюдала прохожих и никуда не спешила. Никто не подгонял, никто не говорил: «Делай так, откажись, ты же не работаешь».
Однажды она даже улыбнулась себе в отражении витрины. Не робко, не натянуто, а искренне. Впервые за долгое время стало легко.
Через месяц её пригласили в офис просто познакомиться с командой. Атмосфера живые люди, проекторы, обсуждения, кофе в термосах, весёлые споры у доски.
Вы словно наш человек, Марина, сказала руководительница. Такая включённая, зрелая. У вас был большой опыт?
Марина на мгновение замерла. Хочется рассказать всё и про старую квартиру, и про брата, и про маму с её «ты же не работаешь».
Но она лишь улыбнулась:
Опыт? Да. Жизненный. Очень концентрированный.
Видно. Пишете сильно, так, что захватывает. И будто боль между строк.
Потому что я знаю, как это быть невидимой, тихо сказала Марина. И больше этого не хочу.
Однажды вечером ей пришло голосовое сообщение от мамы. Длинное, затянутое.
Марина Почему ты не звонишь? Мы тут с Толеем поссорились немного. Он, оказывается, хочет продать нашу квартиру, чтобы взять ипотеку побольше. Я думала он сказал, что не хочет, чтобы мы были владельцами. Грубиян И вообще у них с Олей чтото не так. Как ты там? Всё хорошо? Скучаем по тебе
Марина прослушала, потом ещё раз. И вдруг поняла: не болит. Было страшно, больно, мерзко. Сейчас нет. Нет желания возвращаться, нет гнева, нет мести. Только ровное осознание: она никому ничего не должна.
Прошло ещё несколько месяцев.
Марина взяла кота из приюта, назвала его Кокосик. Белый, как первое тихое утро в новой квартире. Купила уютный стол, повесила на стену карту мира с пометками «Туда хочу». Завела блог и начала писать не только по заказу, но и от себя. О себе. Без стеснения, без притворства. Люди читали, комментировали, писали в личку: «Это про меня», «Спасибо, вы будто вС улыбкой, полною новой свободы, Марина открыла новую главу своей жизни, зная, что её голос теперь слышат, а не игнорируют.
