— Серёжа, ну съезди за хлебом, родной, — голос Валентины Ивановны дрожал, словно тонкий лёд под ногами. — На улице гололёд, боюсь поскользнуться…
— Мам, ты серьёзно? — отмахнулся Дмитрий, даже не поднимая взгляда от телефона. — Я с ночной вахты, пять минут как пришёл. Мы с Катей фильм собирались смотреть. Отдохнуть бы хоть немного, так нет же…
— Сыночек… я правда не дойду… — прошептала она, сжимая телефон так, что костяшки пальцев побелели.
— Мам, ну сколько можно! Есть же доставка, сайты – всё под рукой! Научись уже!
— Я в этих твоих телефонах как слепая… Может, ты закажешь?
— Я за рулём, не могу говорить. Попроси Наташку.
— Просила… У неё совещание.
— Ладно, — буркнул Дмитрий. — Домой приду — позвоню. Скажешь, что надо.
— Хорошо, подожду, — кивнула Валентина Ивановна. Но час прошёл, другой — тишина. Она звонила сама — гудки, пустота. Выручил сосед Геннадий Петрович: заказал через приложение, помог разобраться.
Раскладывая продукты, она чувствовала, как что-то тяжёлое сжимает горло. За что ей это? Почему, когда надо всего лишь хлеб принести, никто из тех, ради кого она жила, даже не откликается?
Она же была хорошей матерью. Осталась вдовой, когда Диме было шестнадцать, Наталье — двенадцать. Тянула их одна. Работала и бухгалтером, и уборщицей по вечерам. Брала подработки. Родители помогали, пока жили — а потом всё легло на её плечи.
Дедову квартиру — Наташе. Мамину — Диме. Себе — ничего. Всё детям. Учёба, свадьбы, внуки — за всё она платила. И не роптала. Думала: “Главное, чтоб у них всё было. Чтоб счастливы были.”
Она водила на кружки, проверяла уроки до утра, стирала, готовила, таскала тяжёлые пакеты из магазина, лечила, варила куриный бульон, когда они болели. А теперь она стала… мебелью. Привычной, незаметной. Как старый сервант — стоит, но никто не смотрит.
Когда Наташа просила погулять с Джеком — Валентина выходила даже в ливень и метель. Когда Димка подкидывал внука на выходные — она сутками не спала. И никогда не просила ничего взамен.
Но когда ей стало плохо – таблетки принёс Геннадий Петрович. Дети забежали в больницу на пять минут. Наташа поморщилась:
— Мам, ты же знаешь, я терпеть не могу больницы…
— Здесь никто не в восторге, дочка…
— Ты держись, ладно? Позвонишь, когда выпишутся.
Дмитрий тоже не задержался: «Катя устала, с маленьким не справляется». Ни обнять, ни посидеть. Ничего.
А сегодня… Лёд, хрустящий под ногами, заставил её понять: она стареет. Может упасть — и никто не поднимет.
И вдруг вспомнилось: ей тридцать, Дима маленький, Наташи ещё нет. Санаторий в Сочи. Тёплое море, тишина. Ни телефонов, ни забот. Только она и шум прибоя.
Почти тридцать лет прошло.
А она ни разу больше не жила для себя.
Ночью, лёжа в постели, она спросила себя: что её держит? Дети взрослые, с домами. Ни благодарности, ни тепла. Только «мам, помоги». А она? Разве она не человек?
Утром встала, налила чай, достала потрёпанный блокнот и написала: «Продать квартиру. Купить дом у моря. Жить для себя».
Риелтора нашла быстро — подруга посоветовала. Квартира ушла за две недели. Деньги перечислили. Документы готовы.
Когда всё было решено, она позвала детей.
— Что случилось? — нахмурился Дмитрий. — Я смену только кончил.
— Мам, мы с подругой договорились… Быстро надо?
— Да. Я уезжаю.
— Куда?! — хором.
— В Анапу. Купила дом у моря. Буду там жить.
Тишина. Потом Дмитрий рассмеялся:
— Мам, ну ты даёшь. На какие деньги?
— Квартиру продала.
— ЧТО?! — вскинулась Наталья. — Без нас?! Даже не спросила?!
— Вы всегда заняты. Вам не до меня.
— И как ты там одна?
— Справлюсь. Теперь у меня есть своё. Свой дом, своё солнце, своя жизнь.
— Мам, а как же мы?! — взвизгнула Наташа. — Мы же рассчитывали на эту квартиру!
— Я тоже рассчитывала, что вы будете мне поддержкой. Ошиблась. Всё, дети. Я вас люблю. Но теперь я выбираю себя.
Они ушли. Злые, ошеломлённые. А она осталась одна. Но впервые за тридцать лет слово «одна» не резало слух. Оно звучало как глоток свободы.
Через неделю она стояла на веранде нового дома, вдыхала морской ветер и гладила потрёпанные перила. Тихо. Тепло.
Иногда, чтобы снова почувствовать себя живой, нужно просто уйти. Уйти от тех, кто не ценит. Уйти к себе. К морю. К жизни.
