Когда мама уехала к морю: как женщина, прожившая для других, выбрала себя
— Сережа, ну забеги за хлебом, пожалуйста, — голос Варвары Петровны срывался, словно лёд под ногами. — На улице гололедица, боюсь поскользнуться…
— Мам, ты серьезно? — Дмитрий оторвался от телефона, даже не подняв головы с подушки. — Я только с дежурства, вымотался. Мы с Катькой фильм смотрим. Хочешь, чтобы я отдохнул хоть раз?
— Сынок… я правда не справлюсь… — прошептала она, сжимая трубку.
— Мам, ну сколько можно! Есть же доставка, приложения – век живёшь, а ничего не знаешь! Научись уже!
— Я путаюсь в этих ваших программах… Может, ты закажешь?
— Я за рулём, неудобно. Позови Настю.
— Звонила… У неё конференция.
— Ладно, — буркнул Дмитрий. — Как вернусь — позвоню. Скажешь, что нужно.
— Хорошо, я подожду, — кивнула Варвара Петровна. Но час прошёл, другой — звонка не было. Она набирала сама — гудки, тишина. Выручил сосед Виктор Семёнович: оформил заказ, помог разобраться с курьером.
Раскладывая продукты, Варвара ощущала, как внутри что-то сжимается. За что ей такая судьба? Почему, когда ей нужна помощь, те, ради кого она жила, исчезают?
Она была хорошей матерью. Осталась вдовой, когда Диме было пятнадцать, Насте — десять. Тянула их одна. Работала и в бухгалтерии, и убирала офисы по ночам. Бабушка с дедом помогали, пока были живы, — потом всё легло на её плечи.
Дедушкину квартиру отдала Насте. Свою — Диме. Себе — ничего. Всё детям. Учёба, свадьбы, внуки — всё на ней. И она не роптала. Думала: «Лишь бы у них всё было. Лишь бы им хорошо».
Она водила в секции, проверяла уроки до утра, стирала, готовила, таскала тяжёлые сумки, лечила, варила супы. А теперь стала словно мебель — есть, но не замечают.
Когда Настя просила погулять с псом — Варвара выходила даже в ливень. Когда Дима оставлял внука — не спала ночами. И никогда не просила ничего взамен.
Но стоило ей слечь — таблетки принёс Виктор Семёнович. Дети заглянули в больницу на пять минут. Настя сморщилась:
— Мам, ты же знаешь, я не переношу эти запахи…
— Здесь всем нелегко, дочка…
— Ты держись, потом созвонимся.
Дима тоже ушёл быстро: «Катя устала, надо с малышом помочь». Ни обнять, ни посидеть. Ничего.
А сегодня… Лёд под ногами, хрусткий, как её надежды. Она стареет. Один неверный шаг — и никто не поднимет. Никто.
И вдруг вспомнилось: ей тридцать. Дима маленький, Насти нет. Санаторий в Сочи. Тепло, тишина, ни забот. Тогда не было телефонов. Только она и море. Тогда она была счастлива.
Прошло тридцать лет.
А она так и не пожила для себя.
Ночью, ворочаясь в постели, она подумала: что её держит? Дети обеспечены. Ни благодарности, ни тепла. Только бесконечные просьбы. А разве она не человек?
Утром она встала, налила чай, открыла блокнот и написала: «Продать квартиру. Купить дом у моря. Жить для себя».
Агента нашла быстро — подруга посоветовала. Квартиру продали за месяц. Деньги перевели. Документы готовы.
Когда всё было решено, она позвала детей.
— Что случилось? — нахмурился Дима. — Я с ночной смены.
— Мам, у меня совещание через полчаса. Срочно?
— Да. Хочу вам сказать.
— Говори, — процедила Настя. — Только быстро. И да, на выходные привезём Тузика.
— Не получится, — тихо сказала Варвара.
— Почему?
— Я уезжаю.
— Куда?! — хором.
— В Анапу. Купила дом у моря. Буду там жить.
Тишина. Потом Дима фыркнул:
— Мам, ну ты даёшь. На какие деньги?
— Квартиру продала.
— ЧТО?! — вскрикнула Настя. — Без нас? Даже не спросила?
— Вы вечно заняты. Вам не до меня.
— И как ты там будешь? Одна?
— Справлюсь. Теперь у меня всё своё. Свой дом, своё море, своя жизнь.
— Мам, ты вообще о нас подумала? — зашипела Настя. — Мы же рассчитывали на квартиру!
— Я тоже думала, что вы — моя поддержка. Но ошиблась. Всё, дети. Я вас люблю. Но теперь я выбираю себя.
Они ушли. Злые, растерянные. А она осталась одна. Но впервые за тридцать лет это «одна» не пугало. Это было освобождение.
Через неделю она стояла на веранде, вдыхала морской ветер и гладила тёплые перила. Тишина. Покой. Свобода.
Иногда, чтобы ожить, нужно просто уйти. Уйти от тех, кто не ценит. Уйти к себе. К морю. К жизни.
