«Ты кого в дом привёл, сынок…»
Екатерина Ильинична с утра не знала покоя. Перебрала все рецепты: салаты «Оливье» и «Селёдка под шубой», голубцы с сочной начинкой, курицу, запечённую до румяной корочки. Сегодня в дом ждали не просто гостя — сын Дмитрий впервые приводил свою избранницу.
Всё блистало чистотой. Скатерть белоснежная, пирог с яблоками остывал на кухонном столе. Екатерина поправляла причёску, украдкой поглядывала в зеркало — так хотелось, чтобы девушке здесь понравилось.
Щёлкнул замок. Сердце ёкнуло: «Наконец-то!» — но едва она собралась навстречу, как услышала шёпот за дверью.
— Дима, ты шутишь? Мы что, в музее оказались? — рассмеялась Лидия, и смех её был колючим, как лёд.
— Ты чего, Лида… Мама услышит. Не надо так…
— А пусть! Может, догадается, что пора бы этот хлам в утиль! — И каблуком толкнула старый комод, что стоял в прихожей ещё с бабушкиных времён.
— Это что за безобразие?! — Екатерина вышла из комнаты, бледная, с трясущимися руками. — Вы у меня в гостях, а не в трактире!
Тишина повисла тяжёлой пеленой.
Лидия и бровью не повела. За столом ковыряла вилкой, брезгливо морщилась, то и дело отпуская замечания: «Мебель — как у староверов», «Здесь бы снести всё до основания».
Екатерине стало дурно. Она вышла на балкон, прижала ладонь к груди. Тридцать лет одна тянула сына, после того как муж ушёл, едва Диме год исполнился. Работа, дом, воспитание — всё на её плечах.
А теперь этот дом — её единственная крепость — оказался кому-то неугоден.
Когда Лидия объявила о беременности, Екатерина стиснула зубы. Она уже знала: этот брак — ошибка. Но ради внука, ради сына… Предложила: «Живите здесь. Квартира просторная. Комнату переделаете под себя».
— Одной комнаты? Мало! — фыркнула Лида. — Продадим эту развалюху и купим две новые.
— Я не позволю распродать то, что родители копили всю жизнь! — голос Екатерины дрогнул.
Назавтра Дмитрий принёс бумаги. Требовал свою долю. Она подписала, не глядя.
— Продавай. Делай, как знаешь. Только помни: с этим домом ты теряешь не стены, а часть души.
Через неделю Екатерины не стало. Тихая смерть, ночью, во сне. Дмитрий нашёл её старые фотографии. На одной — она, молодая, держит его, малыша, у дедовского пианино.
Он стоял в пустом зале, где теперь гулял лишь ветер.
А мебель… Мебель Лида уже сбыла с рук.
Три года спустя Дмитрий жил в «своей» однушке. Один. Лида с ребёнком — в другом конце города. А в углу стоял отреставрированный письменный стол, на нём — фотография матери. По вечерам он мысленно шептал ей: «Прости…»
