Меня зовут Светлана. Мы с мужем, Дмитрием, живём в тихом городке под Самарой, растим двоих детей и лишь недавно смогли вырваться из ипотечного плена. Но вместо долгожданного облегчения нас накрыла семейная буря. Моя свекровь, Галина Петровна, уже третий месяц молчит, словно вода в рот набрала, обвиняя нас в том, что мы потратили сбережения на отпуск, а не на её «срочный» ремонт. Её обида, как осенний туман, окутала наш дом, а родня Дмитрия сыплет упрёками, будто градом. Я не знаю, как развязать этот узел, но чувствую — наша правда тонет в их кривых словах.
Жизнь наша всегда была будто под гору — вверх ногами. Мы с Дмитрием крутимся, как белки в колесе, растим дочь Аню, шестиклассницу, и сына Ваню, который ходит в третий класс. Долгие годы ипотека душила нас, как удавка. Об отпусках и речи не шло — разве что съездить к моим на дачу в соседнюю деревню. Там, в уютном домике с яблоневым садом, дети счастливы: рыбачат с дедом, уплетают бабушкины блины, бегают за малиной. Эти редкие поездки были для Ани и Вани единственной отдушиной, пока мы с мужем вкалывали, чтобы расплатиться с банком. О дальних путешествиях мы и не мечтали.
В этом году впервые за много лет решили вырваться на свободу. Ипотеку закрыли, скопили немного рублей. Я предложила съездить к двоюродной сестре в Сочи. Дмитрий согласился: «Света, мы этого достойны». Собрали чемоданы, взяли детей и умчались, даже не подозревая, что этот отдых станет началом войны. Мы так устали отказывать себе во всём, что просто хотели вдохнуть солёный ветер, услышать, как дети хохочут на пляже, почувствовать, что живём.
Свекровь, Галина Петровна, с самого начала дала понять, что нянчиться с внуками не станет. «Я своих троих подняла, теперь моя очередь отдыхать», — заявила она, когда родилась Аня. У Дмитрия есть ещё брат и сестра, и свекровь, вырастив троих, считала долг выполненным. Мы не спорили, помощи не просили. Видела она внуков раз в полгода: приедет на час, сунет им шоколадки и смывается. Я не осуждала — двое детей выматывают, а трое и вовсе как каторга. Но её холодность всё равно колола сердце.
Четыре года назад Галина Петровна вышла на пенсию. «Теперь буду жить для себя!» — объявила она. Дни её наполнились фитнесом, посиделками с подругами, театрами и пансионатами. Она купалась в удовольствиях, но пенсии на всё не хватало. Дети помогали деньгами, хотя у всех своих дел хватало. Сестра Дмитрия отмахивалась, отговариваясь долгами. Брат иногда присылал немного. Мы с мужем, пока выплачивали ипотеку, помогали по хозяйству: продукты привозили, сантехнику чинили, на рынок возили. Денег она не требовала — знала, что мы в кредитах.
Но как только долг закрыли, свекровь завела речь о ремонте. «Квартира моя выглядит, как после бомбёжки! Пора менять обои, линолеум, трубы», — заявила она. Жильё её было вполне приличным, но Галина Петровна считала, что раз в пять лет надо всё ломать и строить заново. Наша же хрущёвка, в которой ремонт не делали с перестройки, нуждалась в обновлении куда сильнее. Но свекровь и слышать не хотела. Её хотелки были важнее, и она ждала, что мы оплатим её «преображение».
О поездке мы ей не сказали. Зачем? Ни кота, ни цветов дома не оставили, дети с нами. Отчитываться не привыкли. Но на море она вдруг позвонила Дмитрию, требуя помочь с каким-то делом. «Мама, мы в Сочи, не могу», — ответил он. Свекровь, привыкшая, что мы ездим только к моим родителям, опешила: «Когда вернётесь?» Услышав, что через пару недель, попросила его приехать на выходные. «Мы же не у родителей, мы у моря!» — рассмеялся он. Она ледяным тоном бросила: «Ясно», — и бросила трубку.
Вернувшись, мы попали под её гнев. В тот же день она влетела к нам, как ураган: «Как вы могли! Даже не предупредили!» Дмитрий остолбенел: «Мама, а что говорить? Мы в отпуск съездили. Ты же нам не отчитываешься». Свекровь вспыхнула: «Откуда деньги на Сочи, если на мой ремонт нет?» Дмитрий не сдержался: «Мама, я не лезу в твои поездки по санаториям. Почему нам нельзя отдохнуть?» Она фыркнула: «Чёрствые эгоисты!» — и вылетела, хлопнув дверью.
С тех пор свекорС тех пор свекровь стоит, как каменная баба, а её молчание звенит в наших ушах громче любых скандалов.
