Журавли-корабли плывут по небу, будто бумажные…
Анна проснулась и сладко потянулась, потом задумалась — какой сегодня день? Повернула голову, чтобы посмотреть на часы, но взгляд упёрся в белое облако платья, висящее на дверце шкафа. Длинное, не помещалось внутрь — повесила снаружи, чтобы не помялось. И тут воспоминания нахлынули лавиной, сдавили грудь так, что нечем стало дышать.
Когда примеряла платье в магазине, на секунду показалось — всё правильно. Егора нет. Зато рядом Артём — живой, внимательный, успешный, красивый. Уже ничего не изменить. Через несколько часов она наденет это платье и поедет в ЗАГС в свадебном кортеже.
Анну передёрнуло. Она отвернулась — платье стало символом предательства.
Вчера она сказала об этом маме. Та, бледная, измождённая химией и операциями, смотрела на дочь запавшими глазами.
— Понимаю, дочка. Но Егора нет.
— Пропал — не значит погиб, — резко ответила Анна. — Может, в плену. Их же обменивают.
— Анюта, а каким он вернётся? Ты новости смотришь? Даже если цел — что с головой? Тебе всего двадцать четыре. Жизнь только начинается. Вы и встречались-то недолго.
— Мам, я обещала ждать. Выйду замуж — предам. А если он вернётся? Как ему в глаза смотреть? — голос Анны дрожал, слёзы душили.
— Тише, не кричи. Он тоже обещал вернуться. Война. Обещать легко. Если бы был жив — хоть знак подал бы? — мама обняла её.
Анна прижалась к её плечу, услышала хриплое дыхание — в груди у матери будто шелестела сухая бумага.
*«Мама права. Артём столько для нас сделал. Устроил её в лучшую клинику Питера, деньги на лечение дал. Вытащил её с того света. Она ещё на химии, но есть надежда. А если станет хуже? Денег нет — только он поможет. Не могу отказаться… Это же мама, она мечтает о внуках… А я эгоистка…»*
Анна вытерла слёзы.
— Всё будет хорошо, мам. Не переживай.
Мама вздыхала, украдкой крестила дочь, думая, что та не замечает.
— Не дури. За такого, как Артём, зубами держаться надо, — ворчала подруга Катя, не скрывая зависти.
— Вот и держись. Ты симпатичнее меня.
Катя покрутила пальцем у виска.
— Я ему обязана, понимаешь? — горячилась Анна. — Навсегда. Это как клетка. Он что хочет, то и делает, а я пикнуть не смею. Потому что обя-за-на, — растянула слова.
— Дура. Поживёшь — если не срастётся, разведёшься. Делов-то, — легкомысленно махнула Катя.
Эти слова решили всё. Но чем ближе свадьба — тем тяжелее на душе. *«Конечно, отпустит он меня. Столько денег в нас вбухал», — думала Анна. — И не сбежишь. Куда? Маму не бросишь. Это её убьёт. Только вес начала набирать. Ловушка. Хоть бы одно слово написал — “жив”…»*
Артём говорил, что любит, не настаивал на близости, хотя пару раз Анна едва увернулась от его порывов. Ресторан заказан, гости знатные. Сам замгубернатора будет. Подводить Артёма не хотелось. Выставлять его брошенным женихом. Он ведь ничего плохого не сделал, маму спас…
В комнату заглянула мама.
— Ты ещё не встала? Через десять минут визажист придёт. Душ и завтрак.
Анна вскочила, побежала в ванную. Вопрос *«что делать?»* так и повис в воздухе.
Быстро умылась, с мокрыми волосами села за стол. Чтоб маму не расстраивать — отпила кофе, откусила бутерброд. Кусок застрял в горле.
— Всё, не могу. Тошнит. — отодвинула чашку.
— Я перед свадьбой с отцом твоим тоже не ела. Потом шампанского хватинула — думала, опозорюсь, — мама засмеялась и сморщилась.
— Что?
— Швы болят.
В дверь позвонили.
— Я открою, — мама вышла, а сердце Анны забилось, как пойманная синица.
Началась суета. Анне было всё равно, как она выглядит. Но, увидев себя в зеркале, ахнула — смотрела на неё кинодива.
Анна сразу сказала — никаких начёсов, всё естественно. И не ошиблась. Мама прижала руки к груди, глаза блеснули.
Визажист ушла, Катя помогала надеть платье.
— Рано ещё, — упрямилась Анна.
— Как раз вовремя. Вдруг подшить надо. Мама сказала — ты ничего не ела.
— И ты тоже, — вздохнула Анна.
Снова звонок.
— Мама откроет? — Катя зашнуровывала платье.
Анна пожала плечами.
— Не дёргайся! — прикрикнула Катя.
Звонок повторился. Катя бросилась открывать, оставив Анну с расстёгнутой спиной. Та прислушалась. За дверью — возня и голос Кати:
— Нельзя, дурная примета.
— Я специально раньше приехал. Хочу убедиться, что невеста идеальна, — настаивал Артём.
— На двести процентов. Не пущу.
Шёлковое платье ползло с плеч. Анна поправляла лямки. Вдруг за дверью стихло.
Подождав, Анна приподняла подол, чтоб не наступить, и приоткрыла дверь. Никого. Босиком выскользнула в коридор. Платье шуршало. Заглянула на кухню — и замерла.
Катя стояла спиной. Русые волосы рассыпались по плечам. Руки Артёма — белые, как крылья — лежали на её тёмной кофте.
Почему она заметила именно руки? Они целовались, покачиваясь.
Волна жара ударила в лицо. Анна отпрянула, метнулась в комнату. Дверь открывалась внутрь. Подсунула под ручку стул — хоть ненадолго.
Подошла к окну. Третий этаж. Узко — не разбежишься. Внизу — асфальт.
Сбросила платье. Оно треснуло по швам, легло пушистым облаком. Перешагнуть нельзя. Какая разница? Анна прошла по нему, давя капрон.
— Анна, открой! Артём ушёл! — Катя дёргала ручку, стул шатался.
— Минуту! — голос сорвался. Анна натянула джинсы и футболку.
*«Пры”И когда их сын Егор сделал первые шаги, Анна наконец перестала всматриваться в экраны во время новостей об обменах пленными.”
