Кулинарный кошмар: битва со свекровью
Моя жизнь в тихом городке на Волге стала сущим адом из-за свекрови, убеждённой, что я никудышная хозяйка. Её вечные придирки к моей готовке сводят меня с ума. Каждый её приезд — новая буря, новые упрёки, выбивающие почву из-под ног. Я больше не в силах терпеть, и моё терпение вот-вот лопнет, грозя разорвать и без того шаткий мир в семье.
Свекровь, Валентина Петровна, не устаёт твердить, что я ничего не смыслю в кухне. Особенно её бесит, что я готовлю на два-три дня. «Неужели мой сын должен питаться объедками? Ты не можешь хотя бы раз в день ставить свежий суп?!» — бросает она с усмешкой. Валентина Петровна — бывший шеф-повар, её блюда — произведение искусства. А я кулинарию терпеть не могу. Для меня важно, чтобы еда была простой, съедобной и не отнимала часы жизни. Если семья не голодает — я спокойна.
В будни я варю привычные блюда: щи, картошку с котлетами, гречку с гуляшом. Мой муж, Игорь, не ропщет — ему и так сойдёт. Зато по выходным он сам встаёт к плите, творя кулинарные шедевры. Это занимает полдня, а потом мне приходится отдраивать гору грязной посуды и заляпанный жиром пол. Я не против его увлечения, но после работы у меня нет сил на ежедневные кухонные подвиги. Игорь это понимает, а вот свекровь — никогда.
Каждый её визит — как экзамен. Она распахивает холодильник и морщится: «Опять вчерашние щи? Разве так сложно утром достать мясо, а вечером сварить что-то свежее? Это же пара пустяков!» На словах всё легко, но после восьми часов в конторе я мечтаю только о диване и тишине. Игорь меня жалеет и не требует изысков, но Валентина Петровна будто нарочно не желает видеть мою усталость.
Недавно у нас родился сын, Миша. Жизнь стала ещё сложнее. Ребёнок не спит ночами, я еле волочу ноги. Иногда я совсем не успеваю готовить, и Игорь сам разогревает сосиски. Свекровь, увидев в холодильнике вчерашнюю картошку, закатывает истерику: «У моего сына скоро желудок откажет! Он просто молчит, чтобы тебя не расстраивать!» Её слова — как пощёчина. Зачем она приходит? Чтобы уколоть и вывести меня из себя?
Ни разу она не предложила помощи, хотя видит, что я на пределе. Недавно у Миши полезли зубы, и я неделю не смыкала глаз, укачивая его. В один из таких дней явилась Валентина Петровна. Без спроса она заглянула в кастрюлю с перловкой и фыркнула: «Этому “деликатесу” сколько дней?» — «Не знаю, Игорь варил», — прошептала я. «Конечно! Что ему ещё остаётся?! — взорвалась она. — Он вкалывает, чтобы вас содержать, а ты дома сидишь и даже кашу сварить не можешь! Мой муж за всю жизнь ложку в руки не брал!»
Я почувствовала, как в груди закипает ярость. Её слова были несправедливы, они било по самому больному. Я — плохая жена, никудышная мать, ленивая хозяйка. Слёзы подступили, но я сглотнула их. Вечером я поставила Игорю условие: «Либо ты поговоришь с матерью, чтобы она реже приходила и перестала меня пилить, либо я перестану открывать ей дверь. Я больше не выдержу!» Голос дрожал — я боялась, что если сорвусь, то наговорю такого, после чего примирения уже не будет.
По ночам я ворочаюсь, вспоминая её колкие фразы. Я думаю о том, как в начале брака старалась угодить, как улыбалась, когда она ругала мой борщ. Но её неприязнь только росла. Я чувствую, что стою на краю. Если Игорь не перекроет ей кислород, наш брак даст трещину. Я не хочу войны со свекровью, но и молча глотать её оскорбления больше не могу. Надеюсь, она услышит сына. Иначе мой гнев, копившийся годами, рванёт — и тогда уже ничего не исправить.
Глядя на спящего Мишу, я думаю: за что мне это? Я хотела быть хорошей женой и матерью, а свекровь превратила мой дом в поле боя. Её слова режут, как ножи, и каждый её приход — новый удар. Я мечтаю, чтобы она наконец оставила нас в покое, но страх гложет: а вдруг этого никогда не случится? Смогу ли я продержаться? Или мой брак порвётся, как тонкая нитка, под тяжестью её вечного недовольства?
**Жизнь научила меня:** иногда границы нужно ставить жёстко — иначе чужие ожидания раздавят тебя, не оставив даже крохи счастья.
