Кухонный кошмар: битва со свекровью
Моя жизнь в тихом городке на Волге превратилась в бесконечное испытание из-за свекрови, которая видит во мне неумеху. Её вечные придирки к моей кухне выматывают душу. Каждый её визит — это буря упрёков, подтачивающих мои нервы. Я больше не могу молчать, и мне страшно, что однажды сорвусь, разрушив мир в семье.
Свекровь, Валентина Степановна, твердит, будто я не способна нормально готовить. Особенно её бесит, что я делаю еду про запас. «Разве мой сын заслужил есть одно и то же три дня подряд? — язвит она. — Неужели лень сварить что-то свежее?» Валентина Степановна — шеф-повар с многолетним стажем, её блюда — произведение искусства. А я считаю: еда должна быть простой, съедобной и не отнимать часы жизни. Если муж сыт — и ладно.
В будни я варю обычное: щи, картошку с котлетами, вермишель. Муж, Дмитрий, не ропщет — ему всё нравится. Зато по выходным он сам встаёт к плите, творя кулинарные шедевры. Это занимает полдня, а мне потом приходится отдраивать кухню, залитую маслом. Я не против его увлечения, но после работы у меня нет сил на гастрономические подвиги. Дмитрий меня понимает, а вот свекровь — никогда.
Каждый её приход — экзамен. Она шаркает к холодильнику, ковыряет вилкой в кастрюле: «Опять вчерашние щи? Да разве сложно утром достать курицу, а вечером сварить суп? Это же полчаса дела!» Говорить легко, но после восьми часов в конторе я мечтаю только о диване. Дмитрий меня жалеет и не требует изысков, но Валентина Степановна будто нарочно не хочет видеть моей усталости.
Недавно родился наш сын, Игорь. Жизнь стала ещё сложнее. Малыш не спит ночами, я хожу как зомби, едва волоча ноги. Порой не успеваю даже пельмени сварить, и Диме приходится самому возиться у плиты. Свекровь, застав в холодильнике вчерашнюю тушёнку, фыркает: «У моего сына скоро язва будет от этой дряни! Он просто терпит, чтобы тебя не обидеть!» Её слова — как пощёчина. Зачем она приходит? Чтобы уколоть и уйти?
Ни разу она не предложила помощь, хотя видит, что я еле живая. На днях у Игоря полезли зубы, и я трое суток не смыкала глаз. Как назло, в этот день явилась Валентина Степановна. Без стука ввалилась на кухню, сунула нос в кастрюлю с перловкой: «Этот помои сколько дней стоят?» — «Не знаю, Дима варил», — выдохнула я. «Конечно! — взвизгнула она. — Он кормилец, а ты дома сидишь и даже кашу сварить не можешь! Мой покойный муж в жизни ложку не держал!»
У меня внутри всё перевернулось. Её слова били по самому больному: я — никудышная мать, жена и хозяйка. Слёзы подступили, но я сглотнула их. Вечером я твёрдо сказала Диме: «Или ты поговоришь с матерью, или я больше не пущу её на порог. Хватит!» Голос дрожал — я боялась, что если сорвусь, то уже не смогу остановиться.
Ночами я ворочаюсь, повторяя её упрёки. Вспоминаю, как в первые годы брака старалась угодить, улыбалась сквозь её колкости. Но её неприязнь только росла. Я чувствую, будто стою на краю. Если Дмитрий не защитит меня, всё рухнет. Я не хочу войны, но и терпеть больше не в силах.
Глядя на спящего Игоря, я думаю: почему так? Я хотела быть хорошей женой и матерью, но свекровь превратила нашу жизнь в ад. Её слова режут, как нож, и с каждым визитом рана глубже. Мечтаю о дне, когда она оставит нас в покое, но понимаю: этого может и не случиться.
Мудрость в том, что нельзя позволять другим определять твою ценность. Даже если критикует тот, кто, казалось бы, имеет право. Семья — это не поле боя, а место, где должно быть тепло. И защищать это тепло — общая задача.
