Я уже две недели это терплю, Саша! Две недели мы в этом курятнике, который они упорно называют “пансионатом”. Ради чего мы вообще на это согласились?
Потому что мама попросила. “Наташе надо отдохнуть, у Наташи жизнь тяжёлая”, передразнил мой брат нашу мать.
Честно говоря, у тёти Наташи и вправду судьба не из лёгких, только сочувствия у меня, у Ольги, к ней не было ни капли.
Тётя Наташа, мамина родная сестра, всю жизнь была “бедной родственницей”, которой все обязаны помогать.
Чемодан стоял раскрытым. Я, зарычав, опустилась коленом на крышку, пытаясь застегнуть молнию, но та упрямо расходилась, выпуская наружу край купального полотенца.
За тонкой фанерной перегородкой в пансионате это называли “стенкой” раздавался визг: орал Антон, шестилетний сын тёти Наташи.
Не буду эту кашу! Н-е-е-т! Хочу котлеты по-киевски! надрывался он, будто его резали.
Следом раздался глухой шлёпок, звяканье посуды и ленивый прокуренный голос самой тёти:
Ну, зайка, ну ешь хоть ложечку за мамочку.
Верунь, сбегай-ка в магазин, купи ему каких-нибудь котлет, видишь, ребёнок мучается.
У меня ноги отваливаются, абсолютно нет сил.
Я замер с замком от чемодана в руках. Опять Верунь! Опять мама побежит!
Саша сидел на единственном стуле в нашей крохотной комнатушке, мрачно уткнувшись в телефон.
Даже не думал собираться его спортивная сумка валялась в углу, не тронутая.
Ты слышишь это? шепчу, кивая на стену. Она опять маму заставляет.
“Верунь, вынеси”, “Верунь, принеси” а мама сейчас и побежит.
Не кипятись, тихо буркнул Саша, не поднимая глаз. Завтра домой.
Я опять вымученно повторяю:
Я две недели это терплю, Саша! Две недели в этой дыре, которую они называют “пансионатом”. Зачем мы вообще согласились?
Потому что мама попросила. “Наташе надо отдохнуть, у Наташи тяжёлая судьба”, с усталой усмешкой повторил брат.
Я опустился на край кровати, пружины жалобно вздохнули.
У Наташи действительно была тяжёлая судьба, но вот жалости она почему-то у меня не вызывала.
Вечно “бедная родственница”, тётка жила на всём готовом и считала, что все виноваты перед ней.
Первого ребёнка она потеряла семейная трагедия, которую обсуждали шёпотом; муж у неё был пьющий и быстро сгорел от водки. После этого тётя Наташа воспитывала двух детей от разных мужиков, жила в маленькой квартире с матерью и вечно приводила туда новых “кавалеров” восьмой уже по счёту. Работать Наташа терпеть не могла, была уверена, что она создана лишь для красоты и страданий, а жить на широкую ногу надо за чужой счёт. В первую очередь за счёт моей мамы, Веры, которая, по мнению сестры, “у семи нянек дитя без глазу, а у Веры всё под рукой”.
Я подошёл к окну. Вид шикарный: контейнеры для мусора и забор соседнего сарая.
Всю эту авантюру придумала мама. “Все вместе, по-семейному, Наташе надо помочь, развеяться” по факту это значило, что Вера платила за всех, готовила, покупала продукты, а тётя Наташа с новой подружкой какой-то Марианной, с которой она сразу сроднилась у бассейна, лежали на лежаках и только командовали.
Собирайся, бросил я Саше. Вечером идём в кафе прощальный ужин.
***
Кафе, конечно, выбрала не наша семья захотела тётя Наташа попробовать что-нибудь эдакое, “чтобы дорого и красиво”. Кафе на набережной, стол из двух, чтобы вся “кодла”, как про себя думал я, влезла за раз.
Тётя Наташа в переливающемся платье, которое трещало на ней по всем швам, сидела во главе, рядом с подругой Марианной крупной рыжей дамой с химией на голове.
Официант, сюда! шикнула Наташа, даже не посмотрев в меню. Самое лучшее несите! Шашлык, салаты, два графина морса и одну “Абрау-Дюрсо”!
Моя мама, Вера, сидела на краю и как-то извиняюсь улыбалась, выглядела очень уставшей.
За две недели она не присела ни разу: то Антон орёт, то Наташе плохо, то Аленка мается.
Мама, возьми себе рыбу, ты же хотела подсказал я.
Да куда там, дорого, отмахнулась Вера. Салатиком обойдусь. Пусть Наташа поест, она столько натерпелась за год.
Я весь внутри закипел. Конечно, натерпелась!
Антон стучал ложкой по тарелке.
Корми! скомандовал он, выпучив глаза на мультик.
И Наташа, оставив болтать с Марианной, покорно зачерпнула пюре и запихнула мальчику.
Мой золотой, ешь сил набирайся!
Ему шесть не выдержал я. Сам не может поесть?
Все затихли. Наташа посмотрела на меня в упор.
А тебя кто спрашивал, любимый племянник? процедила она. Вот нарожаешь научу воспитывать! У меня ребёнок творческого склада, ему забота нужна!
Ему границы нужны, а не мультики за обедом, отрезал я. Он истерит при каждом “нет”. Ты выращиваешь потребителя!
Ну ты даёшь! встряла Марианна, всплеснув руками. Наташа, смотри у тебя тут собственный психолог появился! Кто бы говорил! Самая умная тут нашлась!
Оля, помолчи, одёрнула меня мама. Не порть вечер, ради Бога.
Вечер тянулся бесконечно. Наташа и Марианна орали про мужиков, перемывали кости отдыхающим, жаловались на судьбу-женскую.
Аленка, дочка Наташи, пялилась в телефон и время от времени цедила через губу “круто, блин, отдых”.
Антон то визжал, то капризничал, выпросив себе огромное мороженое.
Когда принесли счёт, тётя Наташа звякнула браслетами:
Ой, кошелёк в номере! Верунь, рассчитайся, ладно? Я сразу завтра переведу!
“Не дождёшься”, подумал я, когда мама спешно доставала карту Мир.
Сценарий тут был отработан.
***
Я вернулся в номер за полночь. Захотелось смыть с себя жуткий налёт этого вечера.
Вода в душе бежала то кипятком, то ледяная.
Выхожу и вдруг слышу в полуоткрытую дверь кухни знакомое гоготанье.
…Ты видишь эту хозяйку жизни! кудахтала Марианна. Лицо, мол, ей не нравится!
“Он, мол, сам есть не умеет”.
Да какое тебе дело, подзаборная? Нашла, к чему придраться!
Да если бы не Верка, эта твоя дочка бы хвосты коровам крутила до сих пор, а не в ресторанах выпендривалась.
Высокомерная, пустая девка, ни парня, ни толку.
Я замер. Урчание в ушах будто сердце выскочило в горло.
Мне хотелось, чтобы сейчас мама хлопнула по столу и сказала: “Заткнись, Марианна, не смей мою дочь трогать”. Или хотя бы просто вышла.
Но с кухни донёсся тяжёлый вздох Наташи, и жалобный голос:
Ой, и не говори, Маришка. Тяжелая она. Весь характер в отца. Там вся родня с гонором.
Не то что мои: Аленка девка замечательная, открытая душа. А эта смотрит, будто мы чёрт знает кто. Душа не лежит к ней, прям ком к горлу поднимается, когда рядом.
А ты, Вера, сама распустила! поддакнула Марианна. Давно бы полоснула по мягкому месту, не слушала бы никого!
Я бы такую дочь раз и на улицу, пусть сама себя кормит!
Я прижался лбом к косяку. Мама молчала.
Она сидела там и, судя по запаху перегара, пила с ними за компанию, слушая, как её единственную дочь поливают грязью.
Я резко вошёл в кухню, хлопнув дверью.
Всё замерло.
Тётка Наташа в растянутом платье, Марианна с распухшим лицом, мама в углу.
Значит, я “пустая девица”? голос у меня был твёрдый.
А ты, тётя Наташа, у нас вся в белом, с доброй душой?
Тётя охнула. Марианна раздулась и поднялась.
Ты чего здесь стоишь, сопля? Подслушиваешь?
Да вы орёте на весь дом, как тут не услышишь? гляжу в глаза тётке. Ну что, ком в горле теперь от меня?
А когда мама за ужин платила, кусок не застревал, да?
Неблагодарный! воскликнула тётя, багровея. К вам со всей душой, а вы плюёте! Вообще совести нет я тебе, Оля, в матери гожусь!
Я не невоспитанность припоминаю, а то, что ты всю жизнь у нас на шее! прорвало меня. То мужика нового приведёшь, то у тебя “болезнь”, то детям нужды. Мама крутится, чтобы тебя в Сочи вывезти, от всего сердца, а ты потом за её спиной грязью поливаешь!
Твоя дочь грубиянка, матерится хуже мужиков, сын истерик, которому нет отказа!
Тётя молча моргала.
Оля! пискнула мама, вставая. Прекрати! В комнату марш!
Нет, мам, не пойду! сказал я и взглянул ей прямо в глаза и мама сразу отступила. Ты спокойно слушаешь, как посторонняя женщина меня поносит, и молчишь. Это твой выбор?
Марианна потянулась ко мне, сжав кулачище:
Ну всё, малявка, сейчас научу уважать старших…
Она уже замахнулась, но Саша вошёл и перехватил её за руку.
Ещё раз тронешь вылетишь отсюда, сказал он тихо. Тётя Наташа, собирайтесь. Мы уезжаем.
Кто “мы”? взвизгнула Наташа. Я никуда не поеду! Тут оплачено ещё два дня!
Вера! Твои дети с ума сошли на взрослых кидаются!
И тут мама заорала наконец-то, схватила меня за плечи и затрясла:
Зачем ты полез?! закричала она слёзы катились градом. Ты всё испортила это же семья! Как не стыдно тебе позорить меня!
Я осторожно отодвинул мамины руки внутри у меня что-то сломалось навсегда.
Мне не стыдно, сказал я очень спокойно. Тебе должно быть стыдно за то, что ты позволила им так себя вести.
Я повернулся и вышел. Саша за мной.
В комнате мы молча собирались. За стенкой тётя Наташа истерила, Марианна её жалела, Алена ругалась, что мешаем спать.
Сейчас не уедем, сказал Саша, застёгивая сумку. Автобус только утром. Придётся ждать на автовокзале.
Всё равно, бросил я косметичку в пакет. Лучше ночь на вокзале, чем ещё минута здесь.
А мама?
Я сжал в руках футболку, замер.
Она сделала свой выбор. Осталась там утешать сестру.
***
Мама со мной и с Сашей не общается мы так и не простили её.
Вера пару раз звонила, говорила, что простит, если мы извинимся перед Наташей, но ни я, ни брат не захотели такого “прощения”.
С нас хватит.
Если матери нравится слушаться сестру её право.
А мы и без наглой родни честно живём и отдыхаем.
