Мои родственники мужа шептали за моей спиной, но они не знали, что вчера я выиграла сто двадцать миллионов рублей
Не надейся снова надеть то платье, Злата. Оно делает тебя дешёвой, произнесла теща Татьяна Петровна, голосом мягким, как замша, поросшая молью. Она бросила фразу через плечо, проходя мимо меня в коридоре, не повернув головы.
Я застыла перед зеркалом в простом летнем платье моём любимом. Алексей всегда говорил, что я выгляжу как героиня французского кино.
Тебе не нравится? спросила я, пытаясь удержать голос.
Татьяна Петровна остановилась и медленно повернулась. Лицо её, будто покрыто фарфоровым блеском, излучало надменную усталость.
Мне дело не в твоём вкусе, дорогая. Дело в статусе. Мой сын руководит большим проектом. Его жена не должна выглядеть так, будто только что ушла с распродажи, ответила она, разглядывая меня от головы до пят, будто бы её взгляд зацеплялся за дешёвые сандалии и отсутствие массивных золотых украшений.
Не волнуйся, мы всё поправим. Карина уже идёт в бутики. Пойдёшь с ней, она покажет, как должна одеваться достойная женщина. Сказала она, и Карина, моя зятья, выскочила из своей комнаты, будто ожидала сигнала. На ней был шелковый брендовый наряд, дорогой и небрежный.
Мам, это бессмысленно. У неё нет вкуса, протянула Карина, глядя на меня, как на редкую птицу в зоопарке. Чтобы носить хорошее, нужно родиться в нужной семье. А здесь
Она не закончила, но я поняла. «Здесь» я, сирота из провинции, которую их золотой мальчишка Алексей, почемуто, привёл в семью.
Я кивнула и пошла в комнату, которую им пришлось «назначить» мне. Нашу квартиру затопили соседи, и пока бесконечные ремонты тянулись, родители Алексея любезно пригласили нас пожить у них.
Алексей улетел в срочную месячную командировку, убеждая, что так будет лучше. Они полюбят тебя, увидишь! сказал он перед отъездом.
Я закрыла дверь, прислонилась спиной к ней, сердце колотилось в горле. Не от боли, а от ярости холодной, тихой, созревшей две недели.
Я включила ноутбук, открыла шахматную платформу. На главной странице всё ещё светилась моя победа в международном онлайнтурнире: ник «Тихий ход», над аватаром американского гроссмейстера мерцал наш флаг. Под ним горела сумма сто двадцать миллионов рублей.
Я уставилась на цифры, и в ушах зазвучал голос Карины: «Нужно родовое воспитание»
За ужином тесть Игорь Матвеевич громко беседовал по телефону о «проблемном активе», потом, повесив трубку, посмотрел на меня с раздражением.
Даже небольшую сумму нужно вкладывать с умом, а не тратить на ерунду. Ты, Злата, чем занималась до замужества? Аналитиком, верно?
Финансовым аналитиком, ответила я спокойно.
Вот видите, продолжил он, не заметив исправления. Вы бы поняли, какие суммы вам доводилось обрабатывать
Карина хихикнула, откусывая салат с креветками.
Пап, какие суммы. На первую годовщину он подарил Алексей запонки, серебряные, я видела их. Долго копил.
Карина! отрезала Татьяна Петровна, но в её глазах играл оттенок удовольствия.
Я подняла взгляд от тарелки. Они развлекались, играя в любимую игру: «Покажи бедной родственнице её место».
Запонки действительно красивые, говорила я ровно. Алексей их любил.
Наш мальчишка любит всё, что ты ему даёшь, клекотала теща. Он добрый, не привередливый.
В эти слова скрывался яд, способный отравить целый город. Я тихо достала телефон, открыл банковское приложение: победные деньги уже лежали на моём счету, переведённые в рубли.
Я посмотрела на их три ухоженных лица. Они ничего не знали. Для них я была лишь ошибкой сына, беспризорницей, которой пришлось либо переделать образ, либо выйти.
И я позволила им думать так пока не пришло время.
На следующий день меня «перепродали». Карина вела меня по бутикам, как будто я её маленькая придворная собачка. С преувеличенной радостью показывала платья, стоящие целый год дохода в моём провинциальном городе.
Что? Красивое, правда? бросила она, бросая на меня шелковый комбинезон. Примеряй. Мама заплатит.
Я взглянула на ценник и отвернулась.
Карина, это слишком дорого, я не могу принять.
О, spare меня, бедняжка, отрезала она. Когда тебе дарят, ты принимаешь и радуешься. Или ты считаешь, что наша семья не может позволить одеть жену Алексея?
Она произнесла достаточно громко, чтобы продавцы обернулись. Мне покраснело от стыда, но любой ответ лишь ухудшил бы положение.
Я просто не привыкла к таким дорогим вещам, прошептала я.
Тогда привыкай, крикнула она продавцу. Упакуйте, доставьте домой.
Весь день она без спроса покупала, а вечером, распаковывая сумки, Татьяна Петровна щёлкнула языком.
Теперь ты выглядишь как человек. Раньше ты была как нищая сирота.
Она вынула из своего шкафа известный брендовый портфель, слегка потертый.
Берёшь, сказала, мне уже скучно, но он будет тебе идеален. Не бросай.
Это был не подарок, а переделка. Я взяла его, голос мой звучал чужим.
Позднее я попыталась поговорить с Игорем, когда он смотрел новости.
Я благодарна за гостеприимство, но
Нет «но», перебил он, не отрываясь от экрана. Ты жена нашего сына, и мы обязаны о тебе заботиться.
Понимаю, но кажется, вы пытаетесь меня переделать. Мне нравятся моя работа и шахматы, пробормотала я.
Татьяна Петровна вошла в комнату и услышала последние слова.
Работа? Злата, твоя главная работа Алексей. Создавать комфорт для него, рожать детей. Ты умна, так пойми, твой вклад в семейный бюджет смехотворен.
Не дело в деньгах, возразила я. Дело в самореализации.
Самочто? хохотала Карина, проходя мимо. Сидеть в душном офисе, листать бумаги, это самореализация? Заведи ребёнка, тогда поймёшь.
Они обсуждали меня, словно меня не было в комнате, как проект «Зятья».
Позднее вечером Алексей позвонил в видеосвязи. Усталое, но счастливое лицо заполнило экран.
Как ты, дорогая? Они не доставляют тебе проблем?
Я улыбнулась.
Всё в порядке, любимый. Они очень заботятся.
Я не могла им ничего сказать. Шахматы были моим тайным миром, моим связующим звеном с отцом. Я однажды попыталась объяснить, как много они значат, но он лишь отмахнулся: «Клёво, котёнок, какое милое хобби». Поэтому я молчала, охраняя то, что ценно, от недопонимания. Жаловаться на семью означало втянуть его в войну, где он бы стал мишенью. Нет. Эта игра должна была быть выиграна мной.
Скучаю по тебе, сказал он.
Я тоже, ответила я. После звонка открыла ноутбук не для шахмат, а для сайта элитной недвижимости. Смотреть на дома в Сере́бряном Боре, на пентхаусы с террасой и видом на реку.
Я не выбирала, а изучала поле боя. Каждый насмешливый взгляд лишь закалял мою решимость.
Они думали, что формируют глину, но глина уже превратилась в закалённую сталь.
Точка невозврата пришла в среду, когда Татьяна Петровна решила «тщательно уборку» в моей комнате без меня, якобы из добрых побуждений.
Злата, я немного убрала, сказала она, когда я вернулась из магазина. Что это было за хлам под кроватью? Доска и фигурки.
Внутри меня всё рассыпалось. Я знала, о чём речь старая советская шахматная доска, сделанная отцом, когда мне было шесть. Он вырезал каждую фигурку вручную, лаком покрывал. Это было единственное, что осталось от родителей.
Где она? спросила я, держась ровно.
Отдал её садовнику. У него внуки, пусть играют. Мы не можем держать такой хлам, это не антиквариат, а мусор, портит вид дома, ответила она, как будто бросала старую газету. Она не просто избавилась от вещи она стирала часть моей памяти, моей души.
Я вошла в пустую комнату: место доски было пусто, паркет блестел. Чтото изменилось в тот миг. Всё, что они делали дорогие платья, лекции было игрой, которую можно вытерпеть. Но это ударило в самое чувствительное место.
Я вышла из комнаты, а в гостиной теща и Карина пили травяной чай, обсуждая предстоящую поездку в Италию.
Они посмотрели на меня, ожидая слёзы, крики, просьбы вернуть доску. Я же стояла абсолютно спокойно.
Татьяна Петровна, сказала я, голос без дрожи. Вы сказали, что отдали доску садовнику. Позвоните ему, я хочу её вернуть.
Она подняла брови.
Злата, не будь ребёнком. Зачем тебе этот мусор? Алексей купит новые, красивее, слоновую, если хочешь.
Мне не нужна слоновая, перебила я. Мне нужна эта доска, память отца.
Карина фыркнула.
Драма из-за нескольких деревянных фигурок. Мам, скажи, садовник уже ушёл.
Да, уже ушёл, подхватила теща, ухмыльнувшись своей надменной улыбкой. Эта улыбка стала последней каплей.
Я достала телефон, нашла номер агента по элитной недвижимости, которого записала пару дней назад, и нажала «звонок», включив громкую связь.
Алло, это Анна. Мы говорили о доме в Сере́бряном Боре. Я решила, готова сделать предложение, произнесла я, глядя прямо в глаза Татьяне Петровне.
Тишина заполнила гостиную. Теща и Карина застопорились с чашками в воздухе, лица побледнели.
Цена приемлема, подготовьте документы, пришлю подтверждение средств, без ипотеки, личные деньги, продолжила я.
Я говорила спокойно, но в её глазах появился страх, потом тревога.
И ещё один момент, добавила я, заканчивая звонок. Понадобится хороший ландшафтный дизайнер и садовник, только чтобы он не выбрасывал чужие вещи.
Я положила телефон, улыбнулась впервые за всё время. Не та улыбка, к которой они привыкли, а улыбка игрока, сделавшего шахматный мат.
Карина первой прозвала:
Что это? Какой дом? Где возьмёшь такие деньги?
Шутка? испугалась Татьяна Петровна, но её лицо уже лишилось спокойствия. Злата, это глупая шутка.
Я села в кресло напротив и взяла миндальное печенье.
Не шутка, а факт. Я выиграла деньги на мировом шахматном чемпионате, сказала я ровно.
Карина рассмеялась, но смех её был нервным.
Шахматы? Ты? Не смеши меня, ты просто Злата.
Да, я Злата, согласилась я. Я играю в шахматы всю жизнь, как мой отец. Он учил меня, на той самой доске, что вы отдали садовнику.
В этот момент в гостиную вошёл тесть, привлечённый шумом.
Что происходит?
Она сошла с ума! воскликнула Карина. Говорит, что покупает дом и выиграла миллионы в шахматы!
Он посмотрел сначала на меня, потом на жену и дочь. Он был единственным, кто не рассмеялся. В его глазах мелькнула расчётливость.
Какие деньги? спросил он сухо.
Сто двадцать миллионов рублей, ответила я так же спокойно.
Он протянул лёгкий свисток. Татьяна Петровна схватилась за грудь. Их аккуратный мир, где каждый имеет роль, рушился.
В тот же миг в дверь с громким стуком ворвался Алексей, вернувшись на день раньше, чтобы удивить нас.
Мам, пап, я дома! Что происходит?
Он замер, увидев их лица. Теща бросилась к нему.
Алексей, слава богу, ты здесь! Жена она говорит невероятные вещи!
Что я говорю, Татьяна Петровна? встала я. Правду.
Алексей посмотрел на меня, смущённо.
Злата, что случилось?
Я рассказала всё: «бедная сирота», «переделки», «уроки», «шахматную доску». Когда я закончила, он повернулся к матери.
Мам, правда ли ты выбросила её отца доску?
Но это же был старый мусор! Я только хотела хорошо! бормотала она.
Хорошо? его голос стал твёрдым. Три недели ты унижала мою жену, считая её сиротой, которой можно манипулировать?
Он посмотрел на отца, на сестру, их глаза опустились. Всё их самоуверенное благородство исчезло.
И ты молчала всё это время? И выиграла мировой чемпионат? Злата кто ты? Почему я ничего не знала?
Потому что это была моя игра, Алексей. Не наша. Я люблю тебя, но я не та, кем вы меня считали, сказал я, взяв его за руку.
Я больше здесь не могу жить, добавила я.
Я начала собирать вещи. Через десять минут Алексей пришёл с чемоданом.
Я пойду с тобой. Прости меня, за то, что не видел, и за то, что был слеп.
Мы собрали пару брендовых платьев, которые никогда не наденем, и вышли из гостиной, где семья застыла, как статуи.
Мы уходим, сказал Алексей. И не трогайте мою жену больше.
В машине Алексей держал мою руку.
Сто двадцать миллионов рублей Ты теперь богаче меня, улыбнулся он.
Деньги не важны, ответила я, глядя на пробегающие огни города. Они никогда не были главной ценой.
Он кивнул. Понимал, что речь шла о праве быть собой, о уважении, которое нельзя купить. Они учили меня «рода», а я дала им урок: истинный род это стержень внутри, который не ломаетсяИ, стоя на балконе нового дома, я наконец сделала свой тихий ход победу над собой, которая оказалась важнее любой шахматной партии.
