Мы покупаем квартиру не для того, чтобы жить с моей свекровью: не возьму трёхкомнатную, лишь бы избежать этого кошмара.
С мужем Данилой копим на своё жильё, оформили ипотеку, да ещё и у Людмилы Степановны в долг взяли. Она не злая, но её вечная опека хуже цепного пса — душит без передышки. После смерти мужа она словно решила, что весь мир теперь её подопечные, особенно мы. У неё большая трёшка в центре Екатеринбурга, но я твёрдо знаю: пусть у нас будет меньше метров, зато без её вечного надзора.
Присмотрели трёшку в новом районе. Одна комната — крохотная, идеально под мой будущий гардероб. Но Людмила Степановна взъелась: «Гардеробная? Да вы с ума сошли! А где гости спать будут? Вдруг тётя Галя из Челябинска приедет?» Я сразу поняла её намёк — она про себя. В последнее время она засиживается у нас до ночи, будто боится вернуться в свою пустую квартиру. И её слова прозвучали как приговор: возьмём трёшку — она тут навсегда обоснуется, а то и вовсе переедет.
Я не дура, вижу, куда ветер дует. Людмила Степановна страдает от одиночества, но её «забота» — это удушение. Звонит пять раз на дню, «советует», как нам жить, пытается командовать даже в расстановке мебели. Нет уж! Мой дом — не её филиал! Мы с Данилой берём ипотеку ради своей жизни, а не ради её капризов, как бы трогательно она ни изображала «беспокойство».
Я дала чётко понять: «Только двушка. Хочу видеть твою маму максимум на Новый год. Если ей так нужна гостевая — пусть у себя оборудует». Данила вздыхал, говорил, что она просто стареет, боится одиночества. Но я стою на своём — мой дом не должен стать её пристанищем. Лучше без гардеробной, чем с вечной тенью свекрови в коридоре.
Если гости приедут — пусть спят на раскладушке. А если Людмила Степановна заночует — найду способ вежливо выпроводить. Это НАШ дом, НАША жизнь, и я не позволю превратить её в вечную нянюшку для чужой тоски.
