«Мы решили лишить наследства своих детей. Пусть это станет для них уроком»
Мы с Ларисой всегда хотели быть хорошими родителями. Не деспотами, не наставниками с розгой, а просто опорой для своих детей. Сына и дочь растили в ласке и порядке. В доме царило доверие: мы не рылись в их телефонах, не следили за каждым шагом, не остались ни разу. Все вопросы решали за общим столом, разговором, а не криком. Я думал, что так и надо — воспитывать с уважением. Но теперь вижу: наши дети восприняли эту мягкость не как мудрость, а как слабость.
Может, стоило держать ухо востро. Быть жёстче. Но разве можно заподозрить родных? Сердце слепо. Мы не замечали, как дети превращались в расчётливых, чёрствых людей. Не хотели верить. И зря.
Однажды я простудился и остался дома. Дочь, семнадцатилетняя Агния, не знала об этом. Она пришла с подругой и сразу прошла на кухню. Достали бутылку вина, завели разговор — и тогда я услышал то, что не забуду никогда.
Сначала — пустые девичьи сплет Добавил: — Мы с братом снова стащили из кошелька у отца тысячу рублей. А он и не хватился. Ну просто тю-тю, даже не понимают, что их обводят вокруг пальца…
У меня похолодело внутри. Моя дочь, которая называла меня «папочкой», обнимала и смеялась, сейчас говорила обо мне, будто я никто. Хамила, глумилась, издевалась над нами с Ларисой. И тут я осознал: это не просто случайные слова. Это правда, которую я так долго не хотел видеть.
Я вошёл на кухню. Подруга сразу заметила меня и замолчала. Агния продолжила болтать, пока не услышала мои шаги. Обернулась — и побелела. Глаза бегали, словно у воришки с поличным. Мы взглянули друг на друга, но ни слова не сказали. Я просто взял из холодильника воду и ушёл.
Той же ночью я поставил замок на дверь спальни. Когда Лариса вернулась, я рассказал ей всё. Смягчил, как мог. Она плакала. Потом призналась, что давно чувствовала, как дети отдалились, но надеялась — перебесятся.
Они, конечно, быстро смекнули, что что-то не так. Начали играть в лапочку: «мамочка», «папочка», заботливые улыбки. Но мы больше не верили. Через пару месяцев маски слетели. Холод, безразличие, закрытые двери. Притворяться перестали.
Когда сыну Никите исполнилось восемнадцать, мы с Ларисой продали большую квартиру в центре, купили детям двушку, но оформили на себя. А себе взяли недостроенный дом под Рязанью, дошлифовали его за год. Начали жить для себя. А дети… забыли о нас.
Ни звонка, ни визита. Только когда нужны деньги — «пап, помоги». И всё. Мы поняли: в них нет ни капли тепла. Только расчёт.
Тогда мы приняли решение: завещания не будет. Всё — дом, землю, сбережения — отдадим детскому фонду. Пусть лучше помогу тем, кто действительно в беде, а не тем, кто считает, что им всё должны.
Может, когда-нибудь они поймут. Может, осознают, что родители — не дойная корова. Что доверие — не глупость. Что любить — не значит терпеть предательство.
А пока — мы живём. Спокойно. С чистой совестью.
