Сегодня я перечитываю эти строки, и снова в памяти всплывает тот вечер. «Я ухожу, Александр…» – сказала она без колебаний. «Я встретила другого. С ним я снова чувствую себя желанной». Просто. Без лишних слов.
Машина медленно катила по разбитой просёлочной дороге, петляя между берёзовыми рощами, где каждая кочка была знакома с детства. Почти десять лет я не возвращался в отчий дом – с тех пор, как не стало родителей. Всё время отнимали дела: контракты, встречи, бесконечные переговоры. Я строил империю, но сейчас впервые за долгие годы почувствовал, что свободен. Как будто тяжёлый камень свалился с плеч.
Автомобиль подпрыгивал на ухабах, колёса вязли в раскисшей грязи. Вдруг дорогу перебежал заяц – мелькнул рыжим комочком и скрылся в высокой траве. Я остановился, вышел подышать влажным вечерним воздухом. На горизонте пылал багровый закат, и казалось, сама природа замерла, давая мне понять: впереди новая жизнь.
Тридцать лет с Татьяной… Она была младше на пятнадцать – яркая, как маков цвет, с глазами, в которых тонули мужчины. Я боготворил её, строил особняк, возил на курорты, ворочал миллионами ради неё и детей. Но когда дети выросли, а я пропадал на стройках, Татьяна заскучала. Сначала – редкие звонки среди ночи, потом – пустая кровать до утра.
Друзья шептались за спиной, но я отмахивался. Пока однажды она не сказала прямо:
– Я ухожу. Он молодой, беззаботный… С ним я чувствую себя снова двадцатилетней. Прости.
Она не просила прощения. Я не удерживал. Оставил ей квартиру в центре Москвы, не стал делить счёта – лишь бы сохранить достоинство.
Теперь я сижу в старом доме под Вологдой, который когда-то построил для матери. Здесь пахнет смолой и свежим хлебом, а за окном шумят вековые ели. Нет фальшивых улыбок – только земля, небо да тишина.
Первые месяцы были трудными. Бывшие партнёры перестали звонить, столичная жизнь казалась чужой. Но постепенно я начал жить заново: утренняя роса на лугу, щука в деревенском пруду, грибы в осеннем лесу… Татьяна стала далёким воспоминанием, как старая песня.
А потом на кладбище, где я навещал родителей, увидел его – тощего пса с мутными глазами.
– Это Барбос, – сказал сторож. – Принадлежал старушке Агриппине. После её смерти так и живёт у могилы.
Я присел рядом:
– Пошли, дружище.
Он не сразу, но последовал за мной. С тех пор мы неразлучны. Местные бабки качали головами:
– Если пёс признал – значит, душа у человека чистая.
Зимой мы вместе чистили снег – я лопатой, он – весёлыми прыжками. Скоро приедет внук – дочь обещала навестить. Я развесил по дому игрушки, достал старые санки. Барбос будет носиться с мальчишкой, а в доме снова зазвучит смех.
Я смотрю на закат, и внутри – не привычная горечь, а тёплое спокойствие. Не надо больше гнаться за призраками. Всё, что важно – этот дом, этот пёс, это небо над головой. И я знаю – жизнь продолжается.
