Он сидел на кухне, неторопливо доедая борщ. Лицо его было спокойным, почти бесстрастным. А напротив стояла она – голос дрожал, переходя в крик, слова сыпались, как осенний ливень. Но это была не злость. Скорее усталость. Та самая, что копится месяцами, а потом прорывается наружу – жестко, без прикрас.
Она упрекала его за то, что он снова одолжил пять тысяч рублей своему другу Сереге, который вечно забывает отдавать долги. «Ты для всех святой, а у нас самой Любке на курсы не хватает, да и маме в деревне крышу надо чинить!» – выкрикивала она, не ожидая ответа. Вспомнила и про ковер, который уже месяц валяется в прихожей, и про светильник, так и не повешенный в зале. Все это – как мелкие капли, разъедающие терпение.
А он ел. Молча. Привык. Знал – покричит и успокоится. Так бывало не раз.
Пришел домой на обед – и дешевле, и полезнее. Домашний борщ – лучше любой таблетки. Она взяла отгул, сходила к зубному, заодно успела приготовить. Все как всегда. Все по кругу.
Но вдруг что-то переменилось. Она замолчала. Остановилась. Взглянула на него и – словно впервые за долгие годы – разглядела. Постарел. Исчезли те русые вихры, осталась лысина, блестящая под кухонной лампой. Морщины на шее, сутулые плечи, потухшие глаза. Сидит. Ест. Молчит. Глотает не только суп, но и всю свою усталость.
На нем – отметины времени. Всех забот, всех тревог, всех невысказанных обид. Жизнь берет свое – уносит молодость, легкость, смех. Оставляет только усталость. Да тарелку борща.
А ведь когда-то он был ее Ванькой. Тем, кто дарил ромашки, играл на баяне, пел у костра, кружил на танцах, целовал в макушку, смеялся так, что слышали соседи. Они ходили в кино, гуляли по вечерней набережной, держась за руки… А сейчас? Он – седой, сгорбленный, молчаливый. А она? Кричит. Будто чужая.
И тогда что-то резко кольнуло. Глубоко, под сердцем. Она вдруг увидела не мужа – а своего парня. Того самого, с которым хохотала до слез, кому писала записки в тетрадке в клеточку.
Подошла. Обняла сзади. Прижалась щекой к его спине. Без слов.
Он отложил ложку. Осторожно взял ее руки в свои. Поцеловал. И все. Этого хватило.
Потому что именно такие мгновения и держат нас в этом мире. Когда мальчик и девочка – пусть и с морщинами – снова берутся за руки. И идут дальше. Сквозь заботы, усталость, долги и недоделки.
Потому что любовь – она здесь. В этой кухне. В этом борще. В этих взглядах. В привычке быть рядом.
Если она есть – можно жить. Можно идти вперед. Вместе. Держаться друг за друга, чтобы не унесло ветром времени – тем самым, что рано или поздно уносит всех.
Но пока… пусть будет борщ. Пусть будут руки. Пусть будет любовь.
