Ко мне постучала любовь…
Надюша уехала из села в Москву и поступила в университет. После сельской школы учиться было непросто, но она днями корпела над учебниками, лишь бы сдать сессию и не лишиться стипендии. Мать помогала ей лишь посылками с картошкой да вареньем.
А когда Надя устроилась работать, сама стала присылать матери деньги. Каждый отпуск проводила в родном селе. О море, конечно, мечтала, но всем с гордостью заявляла: «У нас тут и без курортов хорошо — лес, речка, воздух чище южного».
— Наденька, когда замуж-то? Неужто женихов нет? Дождусь ли я внуков? — вздыхала мать.
— Выйду, мам, не переживай, — отмахивалась Надя, но разговоры о замужестве уже порядком надоели. Каждый в селе спрашивал первым делом именно об этом.
Парни у неё были, и чувства случались, но вот на предложение руки и сердца никто не торопился.
Работала Надежда в редакции газеты. Рабочий день подошёл к концу, а за окном ливень разбушевался не на шутку. Вроде стихать начал. Она накинула дождевик, раскрыла зонт и выбежала на улицу — как раз в тот момент, когда дождь хлынул с новой силой. Пришлось ютиться под крыльцом, смотреть, как машины проносятся мимо, окатывая пешеходов грязными волнами.
Холодные брызги долетали до её ног. Надя съёжилась и прижалась к стене. Вдруг внедорожник притормозил перед лужей, а потом и вовсе остановился.
— Садитесь, девушка! Даже если дождь кончится, тут сейчас как после потопа — вплавь доберётесь, — крикнул водитель через открытое окно.
И Надя села в машину. Через полгода её спаситель сделал предложение. Не то чтобы она потеряла голову от любви, но пора уже, да и с Владимиром спокойно и надёжно. Жить они стали с его матерью в просторной квартире в центре.
Свекровь её сразу невзлюбила.
— Не надейтесь, что наша квартира вам достанется. Не на того нарвались, — сразу предупредила она.
— Ходить целый день в халате — моветон. В нём разве что до ванной сходить. Немедленно переоденьтесь! — командовала Тамара Петровна.
И Надежда переодевалась. Убираться и готовить в нарядных платьях — неудобно. Хотя сама свекровь щеголяла, словно на приёме у мэра.
В общем, не сложилось. Однажды Надя услышала, как мать уговаривала сына развестись, пока детей нет. Она, рыдая, сказала Владимиру: «Твоя мать права, нам лучше расстаться». Стала собирать вещи.
Но Владимир её не отпустил. На следующий день снял квартиру, и они съехали. Жизнь наладилась. Может, мать и продолжала «капать» на мозги, но только по телефону, а Владимир ничего жене не рассказывал. Они копили на своё жильё, откладывали с каждой зарплаты.
Однажды в воскресенье они поехали с друзьями на озеро — рыбачить, шашлыки жарить… Возвращались поздно ночью. Машина друзей умчалась вперёд, оставив Владимира с Надей далеко позади. Он прибавил газу, чтобы догнать.
Надя даже не поняла, что случилось. Внезапно навстречу вылетел внедорожник. Водитель, видимо, заснул за рулём — столкновения не избежали.
Владимир погиб на месте, а Надя получила переломы и тяжёлые травмы. Через четыре месяца её выписали из больницы. Бледная, исхудавшая, она еле дошла до съёмной квартиры, но там жили уже чужие люди. Вещи Владимира забрала свекровь, от квартиры отказалась.
Надя пошла к Тамаре Петровне. Та открыла дверь, но впускать не стала. Разговор шёл через порог.
— Можно пожить у вас, пока квартиру не найду?
— Ещё чего! Из-за тебя мой Володя погиб. Даже на похороны не пришла. Убирайся! — дверь захлопнулась.
— Я в больнице была! Я не виновата! — Надя стучала в дверь, но в ответ услышала лишь угрозу вызвать полицию.
Просить хоть часть их общих сбережений она даже не пыталась.
Вышла на улицу. Куда идти? Друзей нет — те, с кем они ездили на озеро, были друзьями Владимира. Кто знает, что наговорила им свекровь.
В чём была, в том и поехала в село к матери. Но там ждала новая беда — мать умерла два месяца назад, пока Надя лежала в больнице. Телефон разбился в аварии, дозвониться не смогли.
Дом выглядел так, будто мама только вышла — вот-вот вернётся, ахнет: «Ой, Надюш, да как же ты?» — и засуетится у печки. На глаза навернулись слёзы.
— Мам, как же так… Ты мне так нужна… — Надя прижала к лицу мамину кофту, вдохнула знакомый запах и разрыдалась. Потом незаметно уснула, обняв её.
Сквозь сон услышала стук. «Мам!» — вскочила, но за дверью раздался голос Владимира: «Надь, это я…» Распахнула — на пороге стоял он, с окровавленным лицом…
Надя проснулась от собственного крика. Сердце колотилось, дыхание перехватило. Но стук в дверь продолжался. «Сон? Или нет?»
— Эй, у вас всё в порядке? — мужской голос.
Она открыла. На пороге — высокий бородач с пронзительным взглядом.
— Вы кто? — спросил он. — Что тут делаете?
— Я… к маме приехала… — Надя перевела дух. — Это мой дом.
— А… Простите. Я сторож здесь. Молодёжь без присмотра — стариков обворовывают. Я в двух домах отсюда живу, если что…
— Сашка? — вырвалось у неё, хотя мужчина был старше её погибшего друга детства.
— Нет, я Игорь. Мы с Сашкой служили. Он меня спас, а сам… Ладно, пойду.
«Сашка был ниже ростом… Что за глупости я несу?» — Надя закрыла дверь.
Утром пришёл дед Никита.
— Надюха вернулась? Али с мужем? Говорили, за богатого вышла. Что на похороны не приехала?
Надя объяснила.
— Эх… — почесал затылок дед. — И богатые, выходит, дохнут. Жизнь деньгами не купишь.
— Он не был богатым.
— Мать-то твоя хвасталась. Квартира, машина…
— Для неё все горожане — богачи.
— Ладно, что приехала. В городе шум, а тут — покИ когда через год Игорь, сбрив бороду и надев парадный костюм, встал перед Надей на колено с кольцом в руке, она вдруг поняла — тот первый стук в дверь был не про смерть, а про новую жизнь.