Соседка снизу — счастье сверху
Витя с досадой глянул на часы — утро только началось, а день уже насмарку. Вместо чемоданов, билетов и долгожданного отпуска с Алисой на море — он снова в своем душном подъезде старой пятиэтажки. Как всегда. Сестра Галя, слёзы, градусник и просьбы: «Ну посиди с детьми, мне больше не к кому обратиться…».
Он не хотел. Честно. Мечтал быть мужиком с отпуском, с девушкой, с коктейлем в руке. А вместо этого — два орущих племянника, сумка с игрушками и перегар от соседки, которая распахнула дверь и ахнула:
— Вить, это кто с тобой? Ты что, женился?
Катя — соседка снизу. Рыжая, бойкая, с хитрющими глазками, как у лисицы. Он дважды заливал её квартиру, пока хозяева не поменяли кран. Мать её — душевная женщина, денег не требовала, а сама Катя с тех пор всё подмигивала. Хотя Вите казалось, что она в школу ещё бегает.
— Ты чего уроки прогуливаешь? Матери скажу! — хмыкнул он, глядя, как Катя заливается румянцем.
— Я уже техникум окончила! На работу выхожу! — огрызнулась она, закидывая сумку на плечо.
— Ну да, похожа на работягу. В зеркало бы себя глянула!
Они рассмеялись, Катя юркнула в квартиру, а Виктор пошёл за своей машиной — старенькой, но своей, купленной в кредит. Алиса, конечно, фыркала: «Мог бы что-то приличное взять». Но он гордился даже этой тачкой. Упрямый. Всё будет — и квартира, и машина, и статус, и Алиса.
Но не сегодня.
Сегодня — пробки, потные сиденья, орущие дети сзади и сестра в слезах:
— Вить, прости, правда, больше не к кому…
Галя лежала в больнице, их с Галей мама тоже слегла от переживаний. А отец… Ну, Слава был отцом только в паспорте. Бухать, гулять, пропадать — вот и вся его отцовская забота.
Дети повисли у него на шее: «Дядя Витя!». Он их обнял, пообещал мороженое и повёз в свою снятую «однушку».
Катя снова попалась в подъезде.
— Это всё твоё? — округлила глаза.
— Ага, подобрал у мусорки, — усмехнулся он. — Моргнуть не успел — вот и прилипли.
Дети захихикали, а Катя смущённо опустила взгляд. Он тут же поправился:
— Шучу. Племянники. Сестра в больнице, я за ними приглядываю.
В квартире дети тут же устроили бардак. Виктор жарил им яичницу, водил в парк, покупал шаурму и шарики. Они были в восторге. Но на третий день начались капризы: Даша жаловалась на горло, Артём — на живот. Плач, слёзы, «хотим к маме»…
В дверь постучали. Виктор открыл — Катя.
— Слышала, они плачут… Может, помочь? Я в медколледже училась.
Она вошла, принесла старые игрушки, тихо уложила детей, повязала Даше шарф, погладила Артёма по животику. И он, не успев сказать «спасибо», уснул у неё на руках.
— Пойдём на кухню, хоть бутерброды сделаю, — пробормотал Виктор, прикрывая дверь в комнату.
Они сели на кухне. Катя, потягивая чай, спросила:
— А твоя… когда детей заберёт?
— Какая «моя»? Да ты что! Это сестра. Своих у меня нет. И пока не светит.
Катя улыбнулась, и он понял — она настоящая. Тёплая. Уютная. Не как Алиса, не как кто-либо до неё.
Катя осталась ещё на день. Потом на два. Потом — навсегда. Вместе они гуляли с детьми, готовили, смеялись. И в парке, когда продавщица шаров сказала: «Какая у вас славная семья!» — у Вити ёкнуло сердце. Он посмотрел на Катю, на детей, и ему не хотелось, чтобы это заканчивалось.
Алиса позвонила через неделю. Голос ледяной:
— Ты где? Пропал совсем. Всё ясно с тобой.
И он не почувствовал ничего.
Когда Галю выписали, племянники пристали:
— Дядя Витя, можно Катю с нами? Ты её любишь?
Даша, не дожидаясь ответа, заявила:
— Я знаю, что любишь. И она тебя. Мы фату будем нести на свадьбе.
Катя покраснела, смущённо гладила детей по голове, а Виктор глядел в зеркало и думал: «Господи, спасибо за эту рыжую снизу».
И когда они подъехали к дому, Галя вышла с мамой, увидела Катю — и всплеснула руками:
— Ну наконец-то ты кого-то нашёл! Какая славная девушка! Катюша? Добро пожаловать в семью!
Виктор только ухмыльнулся.
Обратно ехали молча. Потом Катя вдруг сказала:
— У тебя такая уютная тачка. И вообще… с тобой спокойно.
А он просто спросил:
— А давай завтра вместе в парк? И обед у меня, твой суп остался — без тебя даже есть невкусно.
Через три месяца они расписались.
Иногда счастье ждёт не там, где ищешь. Иногда оно живёт этажом ниже. Рыжее, с сумкой, с тёплыми руками, в которых затихают даже детские слёзы.
И Виктор знал: это его семья. Навсегда.