Алёна была полноватой. Ей тридцать лет, и её вес составлял сто двадцать килограммов. Видимо, внутри скрывался какойто сбой обмена, болезнь или чтото в этом роде. Алёна жила в далёкой, почти забытой ветке Вологды, где до врача доехать означало дорогое и почти невозможное путешествие.
В той крохотной деревушке, чей последний домик выглядел будто пятнышко на карте, время текло не по часам, а по сезонам: оно замерзало в лютой зиме, таяло весной с шипением, безмятежно спало летом и склонилось под дождём осени. В этом вязком течении тонула жизнь Алёны, которую все называли просто «Люсей».
Тридцать лет и жизнь казалась вязкой трясиной собственного тела. Сто двадцать килограммов не просто вес, а крепость из плоти, усталости и тихого отчаяния. Алёна подозревала, что причина гдето внутри, поломка, болезнь, но путь к специалисту казался далёким, унизительно дорогим и, будто бы, бесполезным.
Она работала няней в муниципальном детском саду «Колокольчик». Дни её пахли детской присыпкой, варёной кашей и постоянно мокрыми полами. Большие добрые руки умели успокоить плачущего малыша, застелить десяток кроваток и вытереть лужицу, не вызывая чувства вины. Дети обожали её, тянулись к её мягкой ласке, но в глазах трёхлеток блеснул лишь лёгкий платёж за одиночество, которое ждало за воротами сада.
Алёна проживала в старой восьмоквартирной хрущёвке, оставшейся со славных советских времён. Дом шептал ладан, скрипел балками по ночам и дрожал от ветра. Два года назад её навсегда покинула мать тихая, измождённая женщина, захоронённая в стенах этой же квартиры. Отца Алёна не помнила вовсе он исчез в далёком прошлом, оставив лишь пыльную пустоту и старую фотографию.
Быт был суров: холодная вода, ржавые струйки из крана, единственный уличный туалет, напоминающий ледяную пещеру, и душащая летняя жара в комнатах. Главным тираном была печка. Зимой она пожирала две полные машины дров, высасывая из скромной зарплаты последние соки. Алёна вечерами сидела перед чугунной дверцей, глядя на огонь, будто он пожирал не только поленья, но и её годы, силы, будущность, превращая всё в холодный пепел.
Однажды вечер, когда сумерки заполняли комнату сизой тоской, произошло чудо не громкое и не пафосное, а тихое, как шаги соседки Надежды, которая постучала в дверь. Надежда, дворничиха из местной поликлиники, с лицом, усыпанным морщинами забот, держала в руках две хрустящие купюры.
Алёша, прости, за Бога. Держи, две тысячи. Не плачь, бормотала она, вкладывая деньги в ладонь.
Алёна удивлённо смотрела на деньги, долг, который уже списала в сознании два года назад.
Да ладно, Надя, не стоит начала она.
Надо! перебила соседка, понижая голос, словно передавая тайну. Я теперь при деньгах! Слушай
Надежда начала рассказывать странную историю о том, как в их деревню заехали узбеки. Один из них, подойдя к ней, когда она подметала улицу, предложил «заработок» пятнадцать тысяч рублей.
Гражданство им надо, срочно. Ищут невест, фиктивных, для брака. Вчера меня расписали. Не знаю, как в ЗАГСе договариваются, бабки, наверное, суют, но всё быстро. Мой Равшан сейчас у меня сидит «для близкого», как стемнеет уйдёт. Светка моя, дочь, тоже согласилась. Ей пуховик нужен, зима близко. А ты? Шанс, деньги нужны? А замуж кто тебя возьмёт?
Последнее прозвучало не со зла, а с горькой бытовой прямотой. Алёна, ощутив привычный укол боли в сердце, задумалась лишь секунду. Соседка была права: настоящего замужества у неё не предвиделось, женихов не было, а мир её был ограничен садиком, магазином и этой комнатой с прожорливой печкой. И вдруг деньги. Пятнадцать тысяч, на которые можно купить дрова, поклеить новые обои, прогнать уныние выцветших стен.
Ладно, тихо сказала Алёна. Согласна.
На следующий день Надежда привела «кандидата». Алёна, открыв дверь, инстинктивно спряталась в глубине прихожей, желая укрыть массивную фигуру. Перед ней стоял юноша высокий, худощавый, с лицом, ещё не обожжённым суровостью, с большими тёмными печальными глазами.
Господи, он же ребёнок! воскликнула Алёна.
Мне двадцать два, сказал он чётко, почти без акцента, лишь с лёгким певучим придыханием.
Вот и он, пошептала Надежда. Мой на пятнадцать лет младше, а у вас разница всего восемь лет. Мужик в самом соку!
В ЗАГСе сразу оформить брак отказались. Чиновница в строгом костюме смерила их подозрительным взглядом и объявила месяц ожидания «чтобы подумать».
Узбеки, закончив деловую часть, уехали. Перед отъездом юноша, которого звали Азамат, попросил у Алёны номер телефона.
Одиноко в чужом месте, объяснил он, и в его глазах Алёна увидела знакомую потерянность.
Он стал звонить каждый вечер. Сначала коротко, неловко, потом дольше. Азамат оказался удивительным собеседником: рассказывал о горах, о солнце, о матери, которую безумно любил, о своём пути в Россию, чтобы помочь большой семье. Спрашивал Алёну о работе, о детях, о первом запахе весенней земли. Она, к своему удивлению, рассказывала, смеялась в трубку, забывая о весе и годах. За месяц они узнали друг о друге больше, чем многие супруги за годы совместной жизни.
Через месяц Азамат вернулся. Алёна, надев своё единственное серебристое платье, ощущала не страх, а волнение. Церемония прошла быстро, без эмоций для служащих ЗАГСа, но для неё вспышка блеска колец, официальных фраз, ощущение нереальности происходящего.
После всё Азамат провожал её домой. Войдя в знакомую комнату, первым делом торжественно вручил конверт с обещанными деньгами. Алёна почувствовала странную тяжесть в руке вес её решения, её отчаяния и новой роли. Затем он достал из кармана маленькую бархатную коробочку, в которой лежала изящная золотая цепочка.
Это тебе подарок, тихо сказал он. Хотел купить кольцо, но не знал размер. Я не хочу уезжать. Хочу, чтобы ты стала моей женой.
Алёна замерла, не в силах вымолвить ни слова.
За этот месяц я услышал твою душу по телефону, продолжал он, глаза его пылали взрослым огнём. Она добрая, чистая, как у моей мамы. Моя мать умерла, была второй женой отца, он её любил. Я тебя полюбил, Людмила. Понастоящему. Позволь мне остаться здесь, с тобой.
Это была не фиктивность, а предложение руки и сердца. Алёна, глядя в его честные, печальные глаза, обнаружила то, о чём давно перестала мечтать: уважение, признательность, зарождающуюся нежность.
На следующий день Азамат уехал, но теперь это было не прощание, а начало ожидания. Он работал в столице, но каждый уикэнд приезжал к ней. Когда Алёна узнала, что ждёт ребёнка, Азамат продал часть своей доли в деле, купил подержанную «Газель» и вернулся в Вологду навсегда, став извозчиком, возившим людей и грузы в районный центр. Дело пошло в гору благодаря трудолюбию и честности.
Появились сыновья сначала один, потом второй. Два красивых мальчика с отцовскими глазами и маминой улыбкой наполнили дом криками, смехом, топотом маленьких ножек и ароматом настоящей семейной жизни. Муж её не пил, не курил религия запрещала, был невероятно трудолюбив, смотрел на Алёну с такой любовью, что соседки лишь завидовали. Разница в восемь лет растворилась в их привязанности, став незримой.
Самая чудесная перемена произошла с Алёной. Беременность, счастливая свадьба, забота о семье заставили её тело преобразиться. Лишний вес таял, как ненужная скорлупа, откудато исчезая. Она не сидела на диетах, просто жизнь наполнилась движением, радостью, заботой. Взгляд стал ярче, походка упругой, а в глазах появился блеск.
Иногда, стоя у печки, которую теперь топил Азамат, Алёна наблюдала играющих на ковре сыновей и ловила тёплый, полный обожания взгляд мужа. Она вспоминала тот странный вечер, две тысячи рублей, соседку Надежду и то, что самое великое чудо приходит не в виде молний, а в виде стука в дверь, принося с собой незнакомца с печальными глазами, который однажды подарил ей не фиктивный брак, а целую новую жизнь. Настоящую.
