**Хитрый Тимошка**
Настя с матерью уже несколько дней пребывали в ссоре. Устанут, разойдутся по углам, помолчат, попыхтят друг на друга. Но стоило одной остыть и попытаться заговорить — снова вспыхивала перепалка.
— С тобой невозможно разговаривать! Ты никого не слышишь. Для тебя только твоё мнение существует, а остальные — пустое место. Вот и папа от тебя ушёл, — кричала Настя. Понимала, что задевает больное, но остановиться не могла — злость несла её, как осенний ветер листву.
— Я всё равно уйду. Без Дениса мне не жить. Люблю его. Хотела по-хорошему, да видно, не выйдет. Мне двадцать лет, я взрослая! В наше время в таком возрасте девушки замуж давно выходили. А ты всё по правилам… Сама от себя не устала? Не хочу быть такой, как ты… — Настя запнулась.
— Да я не против. И слышу тебя прекрасно. Почему бы вам не расписаться, раз любите? — почти спокойно ответила мать, испугавшись её напора.
— Опять двадцать пять, — простонала Настя. — На какие шиши? Мы студенты. Сидеть у тебя на шее? Или у его родителей? Они ему квартиру купили, и то роскошь.
— А на жизнь как?
— Говорила же — Денис подрабатывает, сайты делает, программы пишет. Да-да, мам, теперь так работают — в интернете. На еду хватит. Через год учёбу закончим — и свадьбу сыграем.
— Ну вот и подождите год. Или совсем припекло? Ты не беременна, часом? — Мать оценивающе окинула дочь взглядом.
— Нет, не беременна. Надоело! С тобой говорить — что в стену горохом плевать. — Настя зашла в комнату и начала вытаскивать вещи из шкафа, запихивая их в рюкзак. Всё не помещалось — стояла, сжав кулаки, не зная, что выбросить.
В дверях появилась мать. «Сейчас опять наорет», — подумала Настя. Но та молча постояла и вышла. Через несколько минут вернулась с чемоданом — старым, ещё с советских времён, с которым они с отцом ездили в санатории. Положила на диван рядом с вещами.
— Спасибо! — Настя обняла её. — Я не на край света уезжаю. Буду заходить, звонить. Если что — скажи, с Денисом приедем, поможем.
Мать вдруг сникла, опустилась на диван и закрыла лицо руками.
— Все меня бросают. Бегите, раз я такая неугодная. Молодая да здоровая была нужна, а теперь — обуза. Отец новую нашёл, старую списал. А как язва скрутила или спина прихватила — так ко мне же! Ухаживала, соки капустные да картофельные ему выжимала… Вылечился — и к другой. Ничего, ещё приползёт, только я уже не приму.
А теперь и ты… Чего не сиделось-то? Сама готовь, стирай, по магазинам таскайся. А учёба? Девчонка ты непутевая! Забеременеешь — что тогда?
Настя присела рядом, обняла мать за плечи. Чувствовала, как та дрожит. Мелькнула мысль — остаться.
— Встречались бы, как раньше. Зачем из дому-то бежать? — всхлипнула мать.
— Люди вместе живут, потому что друг без друга не могут. Я люблю его. Обещаю — буду звонить. Хочешь, к тебе переедем?
Мать резко подняла голову.
— Вот ещё!
Настя усмехнулась про себя.
Мать замуж вышла поздно — бабка держала её в ежовых рукавицах. Только после её смерти удалось вырваться. «В последний вагон вскочила», — как говорится.
Насте — двадцать, а мать уже на пенсии. Завод разорился, всех предпенсионеров «по-хорошему» отправили. Да ещё отец подлянку подсунул. Всё это Настя понимала. Но как разорваться между матерью и Денисом? Вряд ли они уживутся втроём. Да и зачем, если у Дениса своя квартира? Просто мать боится остаться одна.
— Прости меня. Я тебя люблю. Но и его тоже, — Настя встала и продолжила сборы.
Когда мать вышла, она достала телефон.
— Ждёшь? Скоро.
Закинула рюкзак, выкатила чемодан.
Мать сидела на кухне, отвернувшись к окну.
— Мам, не сердись. Завтра позвоню, — виновато сказала Настя.
Та не шелохнулась. Сидела такая маленькая, обиженная, что Настя едва не дрогнула. Но если сейчас подойдёт — мать снова начнёт уговаривать остаться. А Денис ждёт во дворе, мёрзнет. Настя решительно направилась к двери.
Такси бы вызвать, но копейку приходилось беречь. Пошли пешком до остановки.
— Ну как? Ругалась? — Денис сжал её руку в автобусе.
— Нормально, — буркнула Настя. Рассказывать не хотелось.
— Жалеешь?
— Нет! — Она крепче сжала его пальцы.
Звонила матери каждый день между парами. Та жаловалась на давление, на суставы, на скверную погоду — ноябрь, а снег с дождём. В такую погоду и здоровому тяжело, не то что ей…
Настя подбадривала, но скоро устала от бесконечных жалоб. «Выпей таблетку, отдохни» — что ещё сказать? Стала звонить реже. В выходные собралась навестить.
— Может, вместе? — предложил Денис.
— Лучше одна. Для неё ты теперь враг номер один. Ещё поссоритесь.
Купила мандарины, торт. Открыла дверь — в нос ударил резкий запах валокордина. Мать лежала на диване с мокрым полотенцем на лбу.
— «Скорая» была? Укол сделали? — встревожилась Настя.
— Был врач… Уехал… — слабо махнула рукой мать.
Настя поставила чайник. «Перед уходом зайду к соседке, пусть присмотрят», — подумала она, хотя догадывалась: мать преувеличивает. Манипулирует.
— Помнишь, как ты мне апельсины приносила, когда я болела? — Настя протянула мандарин и быстро вышла, пока та не отказалась.
Мать съела. Потом пили чай с тортом. Полотенце сняла, оживилась. Расспрашивала про их жизнь. Про «него» — Дениса.
— Хотел прийти, но я боялась, что ты расстроишься, — осторожно сказала Настя. — В следующий раз вместе придём. Или ты к нам?
— Как самочувствие позволит…
Перед уходом мать сунула ей пятьсот рублей.
— Не надо!
— Бери… Картошку сама не таскай, скажи — принесём.Через месяц, когда мама приехала в гости и впервые за долгое время рассмеялась, глядя, как отец играет с Тимошкой, Настя поняла, что эта худая, грязная собака спасла их семью.
