Хитрый Тимошка
Арина с матерью ругались уже несколько дней. Уставали, расходились по своим углам, молчали, дулись. Но стоило одной успокоиться и снова заговорить — ссора вспыхивала вновь.
— С тобой невозможно договориться! Ты никого не слышишь! Только своё мнение для тебя важно. Даже папу не слушала — вот он и ушёл, — кричала Арина.
Понимала, что задеть мать этим — низко, но остановиться не могла: гнев нёс её, как весенний паводок.
— Всё равно уеду. Без Славы жить не могу. Люблю его. Хотела по-хорошему… но не выходит. Мне двадцатый год! В мои годы бабушка твоя уже двух детей родила! Ты всегда такая правильная — самой от себя не тошно? Я не хочу быть, как ты… — запнулась Арина.
— Да я не против. И слышу тебя отлично. Если любите — выходи замуж, — почти спокойно ответила мать, испугавшись её напора.
— Опять двадцать пять, — закатила глаза Арина. — На что жить будем? Мы же студенты. На твоей шее сидеть? Или на его родителей? Они ему уже квартиру в Москве купили.
— А на какие деньги?
— Я же говорила — Слава работает. Верстает сайты, пишет код. За это платят. Да, мам, есть теперь такая работа — удалёнка. На еду хватит. А через год дипломы получим — тогда и распишемся.
— Ну так подожди год! Или ждать не можешь? Ты что, беременна? — мать придирчиво оглядела дочь.
— Нет. Бесполезно с тобой говорить! — Арина зашла в комнату, стала вытаскивать вещи из шкафа, запихивать их в рюкзак. Они не помещались. Она замерла у дивана, не зная, что оставить.
В дверях появилась мать. «Сейчас опять начнёт», — подумала Арина. Но та молча постояла и ушла. Через пять минут вернулась с чемоданом — тем самым, с которым ездила с отцом в Сочи. Положила рядом с вещами.
— Спасибо! — Арина обняла её. — Я не на край света уезжаю. Буду заходить, звонить. Если что — скажи, приедем со Славой, поможем.
Мать вдруг ссутулилась, села на диван, закрыла лицо руками.
— Все меня бросают. Правильно… Я вам не нужна. Отец молодую нашёл — старая, мол, не к лицу. А когда язва скрутила или спину прихватило — я вдруг понадобилась! Супы диетические варила, капустный сок давила… Вылечился — и снова к ней. Ничего, ещё приползёт! Только я не прощу.
А теперь и ты… Тебе что, плохо жилось? Сама готовь, стирай, в магазин таскайся. А если забеременеешь? Куда ты спешишь?
Арина присела рядом, обняла мать за плечи. Та была напряжена, как струна. Мелькнула мысль — остаться.
— Встречались бы, как раньше. Зачем из дома уходить? — всхлипнула мать.
— Люди вместе живут, потому что не могут друг без друга. Я люблю его. Обещаю — буду приходить. Хочешь, к тебе переедем?
Мать резко подняла голову:
— Ещё чего не хватало!
Арина усмехнулась про себя.
Мать поздно вышла замуж. Бабушка держала её в ежовых рукавицах — никуда не отпускала. Лишь после её смерти матьАрина прижалась к Славе в автобусе, глядя в окно на мелькающие огни Москвы, и подумала, что, может быть, всё-таки счастье — это не выбор между любовью и долгом, а умение совмещать и то, и другое, не ломая чужих судеб.
