— Не поеду! — крикнула Яна, захлопывая дверь своей комнаты.
— Ох, невеста нашлась! — процедила Маргарита Николаевна, поправляя халат. — Живёт на всём готовом, а ещё капризы строит.
Яне было пятнадцать. Отец её погиб, когда машина влетела в грузовик. Родители давно развелись, но её мать Светлана не перенесла потери: сначала слёзы, потом водка, потом скорая. Потом — конец. Сердце остановилось.
Девочку в детдом не взяли. Забрала её тётя, отец сестра, Клавдия Петровна — строгая, немногословная женщина с седым пучком на затылке. Она и стала опекуном. Однако через полгода от Яны, как от собаки на сене, избавилась: «Девчонка неуправляемая, не слушается, жить с нами не хочет. А у Маргариты — место есть».
Так Яна и попала к мачехе. Маргарита Николаевна вышла за её отца вторым браком. Из-за неё когда-то слезы лились рекой. Раньше Яна её ненавидела издалека. Теперь вот жили под одной крышей.
— Поесть будешь? — ворчливо спросила Маргарита, постукивая ложкой об кастрюлю.
— Не хочу, — отрезала Яна.
— И не надо. Только не ищи чипсы. Не покупала.
Дом у Маргариты старинный, но просторный, очень уютный. Отец успел сделать ремонт: кухню обставил кофейной мебелью, зал оклеил бежевыми обоями, котел новый поставил. Но хоть дом и уютный, Яне почему-то всегда было холодно.
— Давай разберёмся, — как-то сказала мачеха, не выдержав. — Ты знаешь, я тебя не люблю. И ты меня не любишь. Это взаимно. Но твоему бате я слово дала: я тебя сюда приняла и жить дам. Учиться будешь, еду я варить буду, в доме чистота — живи, но хозяйку не разыгрывай, сиротой казанской не прикидывайся. Мне тоже жизнь не мед давалась.
Яна стиснула кулаки, но промолчала.
— Моя мать, — добавила Маргарита, — умерла, когда мне семь было. Отец пил. С пятнадцати лет на трёх работах вкалывала. А твой отец, между прочим, сам ко мне пристал. Так что зла на меня не держи.
Так договорились.
Разговоры становились короче, взгляды острей. Они не ругались, но в доме висело напряжение.
Однажды Яна пришла из школы, увидела на столе записку и обомлела:
> «Уехала к сестре в Ярославль. Вернусь через неделю. Деньги лежат. Картошку купи, сама готовь. Кота корми по времени. М.»
Ни «целую», ни «береги себя», ни «не скучай». Кот, картошка и расписание. Яне даже обидно стало.
Вдруг почувствовала пустоту вокруг. Телевизор приглушён, чайник холодный, пыль на подоконнике не успела осесть. И ей вдруг стало страшно.
— А вдруг не вернётся? Что делать? — прошептала она в тишину.
Вошла в комнату Маргариты, полезла в комод, в ящик… Нашла фото. Вот Маргарита девочкой, с косичками. Вот повзрослевшая — в белом халате. Вот с её отцом. И вот с ней, с Яной, трёх лет, на руках. А у Маргариты улыбка настоящая.
Яна уселась на кровать и заплакала. Боль, обида, страх — всё смешалось.
Дни без Маргариты шли медленно, но… вольно.
Яна включала музыку громко, ела из кастрюли, валялась с котом на диване. Но даже в этой свободе возникло странное ощущение — будто чего-то не хватает. Или кого-то.
На четвёртый день стало скучно. На пятый — тревожно.
На шестой Маргарита вернулась.
Яна делала уроки на кухне, когда хлопнула дверь.
— Твой кот совсем озверел, — крикнула Маргарита с порога. — Кричит, как на сцене. Ты его кормила?
— По регламенту, — буркнула Яна, поднимаясь.
Увидев мачеху, замерла. Та выглядела измождённой. Сумки оттягивали руки, лицо бледное, а в руках… конверт.
— Смотри, что привезла, — неожиданно тихо сказала Маргарита, протягивая конверт. — Про твою мать.
Яна встрепенулась:
— Про маму?
— У твоей матери сестра есть. За литовца вышла, уехала. Тебя разыскивала, но… В Ярославле я её видела. Она адрес дала, письмо для тебя. Пишет, хочешь — приезжай.
У Яны задрожали руки. Вскрыла конверт. Там фотография: женщина, отдалённо напоминающая мать, с ребёнком и мужем. А на обороте мелко, чётко:
> «Яночка, родная. Не знали о вашей беде. Хочешь — приезжай. Помни — ты не одна».
— Зачем ты это привезла? — растерянно спросила Яна.
— Потому что у человека семья должна быть. Выбор за тоб
И пока Алина разливала горячий чай к пирожкам, Лариса Ивановна, укачивая на руках спящего Макара, тихонько напевала ему колыбельную, и в этой простой домашней мелодии было столько тепла, что не оставалось сомнений в том, что их когда-то случайно собранная семья стала самой настоящей.
Ловушка семейных уз
